Сюжет книги Станислава Лема «Возвращение со звёзд» прост – космонавт Эл Брэгг прилетает домой, на родную Землю и лицезрит диковинное общество, сформировавшееся за то время, пока он выполнял свою миссию. Точнее, это для него, в условиях космоса, пронеслось всего десять лет. Земля же одолела более чем вековой путь. И что видит Брэгг? Общество без войн, без страстей и даже без страданий. Без риска. Без смыслов. Зато в этом мире есть всё для максимального удобства человека, вплоть до «послушной» мебели, считывающей желания хозяина. И, разумеется, тут никто никуда не стремится, не рвётся – так, например, земляне давным-давно доказали, что полёты в космос бессмысленны и дорогостоящи.
«Не летают - и никогда уж не полетят. Ням-ням. Одно огромное ням-ням», - говорит один из бывших соратников Брэгга. Я не буду пересказывать, почему всё это произошло – в данном случае не так важна причина, сколь ошеломляющий результат. В своё время, году этак в 1987-м, ещё не зная содержания романа, я прочла любопытную фразу. За точность цитирования не ручаюсь, но смысл был таков:
«Мир лемовского ‘Возвращения…’ – это антиутопия, рисующая тупик цивилизации. Этот мир – антипод коммунизма».читать дальшеТогда, на заре Перестройки, все дружно искали так называемый «социализм с человеческим лицом», поэтому в обзорах молодёжных изданий термин «коммунизм» пока ещё не выглядел ругательным словом. Ну, так вот. Автор той статьи дал совершенно правильно определение – тупик. Но комфортный. Не летают, не творят, не рискуют. Но жуют. Всю работу, включая проведение хирургических операций, совершают роботы. А люди просто живут – едят, путешествуют, занимаются любовью, купаются в бассейнах, танцуют. Коммунизм же нам представлялся, как эпоха созидания и постоянного продвижения к новым, прекрасным целям. Смысл коммунизма был вовсе не в том, что у всех будет по три машины и по сотне пар туфелек, а в том, что человек окажется на самой высокой ступени социального и духовного развития. Он будет хотеть именно летать! Причём, это желание станет настолько естественным, что его бессмысленно обсуждать или же пояснять. А мир, нарисованный Лемом – это, как раз, триумф потребления, торжество огромного «ням-ням». Но то – роман, фантастика, вымысел, а что у нас в жизни? Пятнадцатилетняя школьница устроила истерику своим родителям – ей срочно понадобилась новая версия iPad-а. «С таким барахлом, как у меня, ходят одни только лохи!», - надрывно кричала девочка, причём с таким расчётом, чтобы её слышали соседи по дачному участку.
Но ладно бы, если так себя вели только тинэйджерки, постоянно сверяющие свой личный стиль с тенденциями последней моды. Всё то же самое творится и в головах великовозрастных, даже иной раз престарелых дядь и тёть. Да, они не воют и не катаются по полу при возникновении очередного тренда, а просто берут кредит, затягивают потуже пояса (благо, в моде стройность) и – устраиваются на вторую работу. Общество потребления – хитрющая модель. Нам нужен не элементарный мобильник, чтобы позвонить, а именно – штучка последнего поколения. Нам нравится не просто модная и красивая юбка, а из новой коллекции определённого бренда. Если нет возможности купить «родную» вещь, то можно хотя бы прикоснуться к легенде! Благо, в подземных переходах и на рынках можно приобрести любую сумочку с буковками ‘Louis Vuitton’ за пару тысяч. Рублей. Общество потребления работает вовсе не по той классической схеме капитализма, к которой мы привыкли, изучая экономику: «Спрос порождает предложение». Ничего подобного. Именно активное, местами вкрадчивое, иной раз агрессивное предложение порождает ответный спрос. Человек должен постоянно находиться в нервном напряжении, боясь отстать от тенденций. А они меняются очень быстро.
Родственники моей подруги примерно раз в три года делают ремонт. Они полагают, что «жить в старье – это не уважать себя», поэтому всё их существование оказалось подчинено перманентному поиску новейших унитазов, суперсовременных смесителей, паркетов, штор, диванов, пуфиков... При этом люди влезают в значительные долги, подолгу живут вне дома, терпят значительные неудобства. Но стоит им увидеть новенький номер журнала, посвящённого дизайну интерьеров, как глаза жадно загораются, и хочется опять всё сменить, обновить, выбросить опостылевшее «старьё». Что ж, это очень современно. Фавориты сезона успевают устаревать задолго до того, как вещь приедается, надоедает самому хозяину. Более того, для каждой категории существуют свои бренды, свои марки – нет возможности купить платье от Chanel, а подделка оскорбляет душу? И не надо – есть масса привлекательных и остромодных моделей в дешёвых, но красиво и стильно обставленных магазинах. Более того, человеку в современной системе становится нужно много лишнего. Точнее, мы уже не воспринимаем это как лишнее. Оно считывается именно, как насущная потребность. Те же роскошные журналы по интерьерному дизайну, собственно, и созданы для того, чтобы человеку хотелось переделать своё жилище в современном стиле, согласно последним концепциям.
Нас окружает массированная реклама очередного гаджета или, скажем, новой коллекции сумок. Основа – инстинкт, стадное чувство, желание быть, как минимум, не хуже. У Васьки – планшет и у меня – планшет. Хотя, ни я, ни Васька, им не умеем пользоваться! У Светки – сумочка Furla и у меня сумочка Furla. У неё подделка и у меня подделка. Но мы никому не скажем, а на вид никакой разницы. Самопрезентация в современном обществе – это, так сказать, важнейшее из искусств. В обществе потребления ты – это то, что можешь приобрести. Любимая формула: «Если ты такой умный, то почему ты такой бедный?». В культовом романе Тома Вулфа «Костры амбиций» главный герой – типичный американский яппи считает себя ни много, ни мало, Властителем Вселенной. Потому что у него есть всё и даже чуть больше. Отлично, прекрасно, мои аплодисменты, да есть одна печаль. Я говорю вовсе не о том, что любой успешный яппи, как и герой Тома Вулфа, может в одночасье оказаться на самом дне жизни. Это не самое страшное – из любой ямы можно выбраться, было бы желание. Печаль – в другом и называется она – депрессия. Разумеется, она была всегда, причём поражала она богатых и пресыщенных красавцев, вроде Евгения нашего Онегина. Сплин, хандра и прочая «…охота к перемене мест». Тогда это всё лечилось службой, женитьбой или, на худой конец, вступлением в отряд карбонариев. Сейчас депрессию называют «бичом постиндустриальной эпохи», «болезнью сытого общества» и даже «СПИДом души».
Заразиться просто, лечить почти невозможно. По большому счёту, «беспричинный» депресняк обрушивается на вполне обеспеченного человека, который вдруг, ни с того ни с сего оказался в жизненном тупике. Как пел Борис Гребенщиков, правда, несколько по иному поводу: «Их дети сходят с ума от того, что им нечего больше хотеть». В группе риска – экономически развитые страны. Люди, с детства нацеленные на успешную карьеру, к тридцати-сорока годам приходят к… осознанию собственной никчемности и беспомощности. Они всё чаще задают себе самый жестокий на свете вопрос: «Зачем?». Они уже не понимают, какой смысл в новых назначениях, в повышении зарплаты, в очередных покупках. Это попросту перестаёт их радовать и даже - бодрить. Яппи – эти энергичные, подтянутые и работоспособные карьеристы, знающие как из любой задумки выжать миллион, вдруг начинают сознавать, что все эти карьерные вехи – путь в никуда. Именно в богатых странах Запада процветают психологи, кующие капитал на депрессиях несчастных топ - менеджеров, разочарованных адвокатов, горемычных боссов. Общество потребления требует от человека не просто работы на благо общества и уж, тем паче, не воплощения детской мечты, а некоего брендово-трендового соответствия.
Эта проблема волнует всех и особенно американцев. Недаром время от времени появляются произведения, вроде фильма (и одноимённой книги) «Бойцовский клуб». Перед нами разворачивается история маленького, но вполне успешного карьериста, у которого, в конечном итоге, начинается раздвоение сознания. И весьма симптоматично выглядит его «второе я» - брутальный, отвязный разрушитель. Авторы хотят нам показать, что в недрах благопристойного, респектабельного яппизма таится дьявол разрушения, а разрушение – есть антипод созиданию. Впрочем, как и большинство современных офисных работ, лишено созидательного начала. Это просто совершение неких, ограниченных законом, договором и корпоративной этикой, действий, за каковые клерк и получает определённую сумму денег. В созидающем обществе провозглашается культ понедельников, которые, как известно, «начинаются в субботу». Помните советские 1960-е? Это означает культ интересной работы, захватывающей тебя целиком и полностью. О чём книжка братьев Стругацких? О том, что работать интереснее, чем отдыхать. В потребляющем же обществе царит культ пятницы – дня, когда можно, наконец-то потратить, прокутить, промотать честно заработанные, не сказать - выстраданные денежки. Или так – весь год корячиться на ненавистной, но денежной работе, чтобы потом две недели поваляться на дорогом пляже, в двух метрах от какой-нибудь «звезды» эстрады.
Современному социуму также очень хорошо знаком феномен шопингомании (и даже – шопоголизма). Это – безудержная страсть к покупкам, зависимость от самого процесса траты денег. Шопоголик не может спокойно, без трепета пройти мимо светящихся витрин, мимо торговых точек. Распродажи со скидками действуют на него и вовсе магически – за неделю распродаж «больной» может оставить в магазине все свои деньги, набрать долгов и потом ещё долго удивляться своему странному выбору – большинство вещей, приобретённых во время «скидочной лихорадки» оказываются потом в мусоропроводе. В чём дело? Зачем нормальная с виду женщина купила себе четвёртый по счёту красный пиджак и пятую летнюю сумочку? Дело в том, что приобретение любой новой вещи повышает человеку самооценку. «Я покупаю, следовательно, я не просто существую, я включён в общественный ритм, я не хуже, но даже и лучше многих». Более того, человек воспринимает покупку, как некий символ начала новой, интересной жизни, что-нибудь, вроде: «Уж в таком-то платье я точно найду свою любовь». Однако всё это оказывается чем-то, вроде мыльного пузыря – он ведь тоже невероятно красивый, переливающийся, лёгкий... А на деле – пшик. То же и с вещами – оказывается, что радость от обладания оными длится весьма недолго, даже если то была давно планируемая, вожделенная покупка, ради которой человек отказывал себе буквально во всём. Почему же поощряемый обществом потребительский азарт переходит в тяжёлую манию? Потому что человеку требуется всё больше и больше покупок, дабы хоть на несколько часов почувствовать себя счастливым или хотя бы успокоенным. Заполнить вакуум, повысить самооценку, ощутить хрупкую иллюзию новизны в своей жизни – таковы внутренние, подсознательные мотивы шопоголика.
Ему нужны не вещи, но ощущения. Разумеется, он сам, до поры до времени, не считает, что пытается бороться с пустотой; не понимает, что всё это похоже на мифологическую бочку данаид, которую невозможно заполнить. Нужны другие методы и способы – от религии до чтения хороших книг. Но к этому человек должен прийти сам. Капиталистическая система ценностей подразумевает совершенно такой подход – потребление и покупка товаров становятся символическим жестом, «знаком качества» человека. Разумеется, нас никто силком не заставляет это делать. Соблазняющая реклама и глянцевые журналы – это не законы, общеобязательные для исполнения. Разумеется, это очень трудно – не включаться в общую погоню за актуальными трендами, работать не там, где больше платят, а где раскрываются именно твои таланты. Это очень трудно – противостоять изощрённой и – действенной рекламе. Но никто, кроме тебя, не сможет сделать выбор между звёздами и «огромным ням-ням».
(с)zina-korzina