Россия - удивительная и наша

[katerina-0906]

На протяжении многих лет мои друзья и гости бесконечно задавали мне один и тот же вопрос: 'Вы же не тешите себя иллюзиями в отношении России, почему Вы продолжаете здесь жить?'. Или, скорее: 'Что компенсирует все те проблемы, что Ваша страна постоянно взваливает на плечи своих граждан?'. В Соединенных Штатах говорят 'эта страна' о своей родине, так они выражают закономерную гордость ею. Чем объективнее судишь о стране, тем лучше она кажется: так художник, чтобы полюбоваться картиной, отходит от нее на некоторое расстояние. В России сказать родину 'эта страна', значит выказать пренебрежение к ней, особенно, когда эти слова исходят из уст либералов. Некоторое время назад я предложил компромиссный вариант - 'эта наша страна'. Но объективация у нас не приветствуется, преобладает имманентность: мы любим эту страну не потому, что она именно эта, а потому что она - наша. 'Где родился - там и пригодился', - говорит русский добрый молодец. Менять свою родную землю на чужую так же нелогично, как пытаться сменить одно небо на другое (не случайно в России выражение 'под чужим небом' очень часто означает 'за границей': можно различать земли, но небо везде остается одним и тем же).

Так, давайте, перечислим, что же именно только Россия может предложить в награду за преданность своим мрачным просторам и славной истории. Я не буду говорить банальностей о языке - гибком, богатом, разнообразном - в этом нет ничего уникального. В одном из дагестанских диалектов существует около ста падежей, мне даже в голову не приходило, что с одним предметом можно делать столько вещей: у нас его можно только назвать, родить, дать, винить, сделать 'творцом' или локализовать с помощью предлога.

Красивые женщины? Их можно найти во всех обитаемых уголках планеты. Одной из отличительных особенностей России в первую очередь является ее протяженность: здесь можно найти все географические зоны, от пустыни до тропиков. Но, и это самое важное, Россия предоставляет уникальные возможности для путешественников не только в пространстве, но и во времени. Имея хорошую машину, можно менее чем за час попасть из начала XXI-го века (центр Москвы) в середину XVI-го века (пятьдесят километров от МКАД). Мы не принадлежим ни к Азии, ни к Европе, мы особенный, альтернативный мир; именно этим объясняется раздражение президента Путина, когда нам пытаются навязать восточные или западные рецепты. Иностранные модели нам не подходят, мы не идем ни по европейскому, ни по восточному, ни по третьему, но по первому и единственному пути циклического повторения одних и тех же предопределенных этапов. В этом одно из преимуществ жизни в России: в отношении главных вещей, она на сто процентов предсказуема, хотя ее взбрыки по мелочам очень трогательны.

Недостаточную любезность нашего государства в отношении своих простых граждан компенсирует высшая форма милосердия: по мнению государства, все мелкие частные грешки гражданина, его смиренные компромиссы с законом, его адюльтеры или грубое обращение с подчиненными - всего лишь милые шалости, столь незначительные, что совесть его может быть спокойна. В повседневной жизни Россия не предъявляет чрезмерных требований к своим гражданам только потому, что в чрезвычайных ситуациях, она забирает у них все, без малейших угрызений совести. (Правда, что-то утаить всегда можно; одно из самых больших преимуществ России заключается именно в 'проколах': здесь не возможен ни тотальный тоталитаризм, ни абсолютный абсолютизм). По сравнению с нашим государством, мы - само совершенство.

Еще одно преимущество нашей страны - достаточно легкомысленные отношения со смертью, отношения, которые устанавливаются сами по себе с течением жизни. Жизнь в России подразумевает ежедневные унижения, получение дурацких справок, непреодолимые страхи, низкопоклонство перед начальниками всех рангов (даже если понимаешь всю их незначительность). Я скажу, что очень обидно было бы умереть в Италии - Какие небеса! Какие имена! - но в России это было бы не так ужасно, хотя, безусловно, тоже неприятно.

'Там, где дни облачны и кратки, родится племя, которому умирать не больно', эту фразу из канцоны Петрарки Пушкин взял эпиграфом к шестой главе 'Евгения Онегина', в которой Ленский погибает на совершенно бессмысленной дуэли. Правда, Пушкин, цитируя, опустил средний стих, где говорится, что это племя - 'прирожденный враг мира' (потому что, по той или иной причине, мир умирать не желает). Первым эту купюру заметил Юрий Лотман, но Европа уже давно догадалась обо всем этом.

Правда, невообразимо грустно было бы расстаться с нашим непередаваемым русским счастьем, светлой печалью, присущей русским пейзажам, русской песне, русской красоте; тихой нежностью, с которой здесь обращаются с детьми, странниками, горемыками; милосердие бедняков, робкая любовь одиноких людей, сострадание обездоленных, снисходительность оскорбленных, всеобщая склонность к слезному состраданию, которое очень легко переходит в буйство, но, несмотря ни на что, тоже безмерно трогательное и проникновенное. Этого Вы не найдете нигде в мире, потому что нигде христианство не кажется столь беспомощным перед лицом поклонения подавляющему государству; нигде сокровенные чувства - от веры до любви - не окружены таким нежным целомудрием. Именно таков русский характер, который смог пережить всех захватчиков и ассимилировать всех завоевателей. Мне было бы жаль расстаться со всем этим - а, может быть, и нет. Потому что если где-нибудь и существует рай, то я подозреваю, что сделан он именно из этой самой сущности.

Дмитрий Быков - писатель

www.inosmi.ru/stories/02/07/18/3106/240430.html