Концепт-прогноз долгосрочного развития России

[katerina-0906]

Андрей БЛОХИН, доктор экономических наук, Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН

www.worldenergy.ru/index.php?id=main_64

Вводные замечания.

К настоящему времени обозначился ряд тенденций, имеющих принципиально важное значение для построения долгосрочного прогноза развития нашей страны. По разным причинам они мало принимаются во внимание, их масштаб и взаимодействие недооцениваются. Логика распространения «цепной реакции» этих тенденций не просчитывается. Не претендуя на исчерпывающее описание этих тенденций и их последствий, данный прогноз дает более взвешенную, непредвзятую картину нашего будущего, чем известные на сегодняшний день прогнозы.

К числу выделенных в настоящем тексте ключевых тенденций относятся следующие:
1. Стабилизировалась и начинает замедляться экономика нефти и госкапитализма, построенного на концентрации ресурсов в крупных корпорациях и высоком уровне сырьевой ренты, перераспределяемой через бюджетную систему, c перегретостью некоторых финансовых рынков, и сопровождаемого возросшей коррупцией и бюрократизмом принятия решений на всех уровнях власти.
2. Пережив свой кризис, и последовавший после него период внутренней переструктуризации, начинает набирать темпы новая несырьевая экономика, построенная на среднем бизнесе, более высоких стандартах прозрачности, более широкой кооперации участников, более высоком технологическом уровне.
3. Стремительно по историческим меркам нарастают риски серьезнейшего кризиса экономики США и, связанных, сплетенных с ней глобальных рынков.

Первая из названных тенденций обуславливает или предвещает приближение циклического кризиса российской экономики – прошло больше десяти лет с момента известного дефолта, и предшествовавшего ему кризиса середины 90-х годов. Пик роста всех экономических показателей пройден 3-4 года назад. Такой кризис мог бы и должен был наступить раньше, но быстрый рост цен на нефть позволил его отдалить, хотя и не устранить его причины.

Вторая тенденция в известной мере подавлялась ростом госкапиталистической экономики, но «высвободилась» именно благодаря ее замедлению. Она растет «из-под» предстоящего кризиса и после него получит новые (мощные) импульсы своего развития.

Можно утверждать, что предстоящий кризис не будет носить катастрофического для российской экономики и российского общества характера, хотя и не останется совсем безболезненным. Предположительно, он наступит в 2008-2009 годах и короткая и не очень глубокая депрессия после него займет лишь несколько месяцев, после чего темпы роста экономики быстро вырастут и могут стать двузначными.

Наоборот третья из названных тенденций может иметь катастрофические последствия, «шторм» от американского кризиса затронет самым серьезным образом и российскую экономику, но есть все основания полагать, что она уже достаточно крепка, чтобы его выдержать, поскольку главные удары от него придутся не по ней.

Поскольку третья из перечисленных тенденций практически не зависит от второй и первой, а может повлиять на них очень серьезно, ее обоснование и описание дается в первом и втором разделах текста. Далее с учетом выводов из этих разделов будет выстраиваться логика описания второй и третьей тенденции и последствия их осуществления.

Прежде, чем переходить к собственно содержанию прогнозов, нужно сделать несколько оговорок.

Во-первых, предложенный материал является лишь концепцией прогноза, большинство его тезисов нуждается в более тщательной проработке, подтверждениях, расчетах, уточнениях. Это – рамка зависимостей, в которой нужно прослеживать последовательно разворачивающуюся логику «цепных реакций» очевидных и широко обсуждаемых событий и тенденций.

Во-вторых, автор намеренно не делал ссылок на другие публикации, поскольку корректно составленная библиография к данному тексту заняла бы не меньше места, чем сам текст. Большинство тезисов, так или иначе, обсуждается в специальной и популярной литературе, здесь же предложена их авторская компоновка, при которой они последовательно нанизываются на логические цепи причинно-следственных связей.

В-третьих, выстроившийся таким образом прогноз представляет собой инерционную траекторию «естественного» развития событий. Автор допускает, что могут найтись ответственные или безответственные силы, способные серьезно повлиять на описанные тенденции, но пока он их не видит, иначе включил бы в логику изложения.


Раздел 1. Рисунок мирового кризиса

1. О проблемах мировой экономики написано уже немало катастрофических сценариев. Пропорция разумного и эмоционального в них варьирует, желаемое, а чаще нежелаемое (и то и другое одинаково мешает прогнозу) выдается за вероятное, либо присутствует «за кадром» и искажает выводы. Поэтому из моря мнений, аргументов и прогнозов нужно выделить объективное и по возможности бесспорное. К сожалению, объективный прогноз может оказаться хуже эмоциональных. Тем не менее, такой анализ необходим, и его главная задача состоит не в том, чтобы доказать неизбежность кризиса, а оценить до какой глубины он дойдет, какая часть мировой экономики сохранит жизнеспособность, как она будет переструктурироваться, выходить из депрессии, и когда, с какой интенсивностью начнет снова расти.

2. Внешним итогом последних полутора десятилетий стал резкий рост задолженности государства, корпораций и домохозяйств США. Каждая из этих трех составляющих уже примерно равна ВВП страны. Более того, задолженность нарастает гораздо быстрее темпов роста ВВП, т.е. быстрее роста доходов соответственно государства, бизнеса и населения (причем опережение темпов – многократное). Вернуть эти долги теперь уже можно только растянув график погашения на несколько десятилетий. Но сначала требуется остановить опережающее по сравнению с ВВП нарастание задолженности.

Можно, конечно, обесценить все эти долги путем высокой инфляции или откровенного дефолта, но это будет означать отказ от новых заимствований.

Сохранение сложившихся тенденций приведет к неясным, но очень серьезным последствиям. Минфин начал шантажировать Сенат дефолтом, само по себе это – знаковое событие, но и без этого вопрос о дефолте США все чаще и по разным поводам повисает в воздухе.

Совершенно неизвестно сможет ли американская экономика жить без притока новых кредитов. Есть впечатление, что сами эти кредиты стали своеобразным средством платежа в экономике США, и более чем серьезные подозрения, что кредитная система заражена финансовыми пирамидами: последующими кредитами прямо или косвенно погашаются предыдущие задолженности. Независимо от того, есть ли такая пирамида, отказ от привычного кредитного режима приведет к снижению спроса домохозяйств, спроса корпораций и замедлению капитализации компаний, что сократит и источники погашения кредитов. Внешне это проявится в заметном снижении показателей ВВП США, что спровоцирует цепную реакцию недоверия к его политике, и обострению ситуации с госдолгом. Причем счет пойдет не на единицы процентов снижения, а на десятки. Даже если темп роста кредитов вернется к какому-то нормальному уровню, то лишь в среднесрочной перспективе после обязательного периода небезболезненной перестройки системы расчетов, банковского сектора, фондового рынка и т.д.

В некоторых исследованиях отмечается рост доли скрытого невозврата кредитов потребителями. При отставании роста доходов от роста кредитов плохие долги домохозяйств будут только возрастать. До какого предела банки готовы относиться к этому спокойно? Хорошо бы также посмотреть динамику соотношения задолженности домохозяйств и уровня текущего потребления. Если темпы роста первого показателя кратно опережают темпы роста второго показателя, а, скорее всего, это так и есть, то со временем придется придумывать новые экономические теории о доминировании кредитных отношений в обществе потребления. Неясно, какой станет всеобщая риторика, если все эти задолженности вырастут еще в два-три раза. А в десять раз? У этой тенденции не может не быть естественных пределов. Хорошо бы оценить насколько близко американская (а на самом деле мировая) экономика к ним подошла.

Скорее всего, в ближайшем будущем начнет возрастать сопротивление среды к расширению «кредитных лимитов» по всем названным группам задолженности. Прирост задолженности на каждые следующие проценты станет обходиться все дороже и труднее.

3. Высока ли в США инфляция? Ответ на этот вопрос, как правило, «умеренная». В то же время вся статистика инфляции в любой стране опирается на сопоставление цен товаров-эквивалентов за какой-то период. В западном мире динамика обновления ассортимента потребляемых товаров настолько высока, что любая оценка инфляции становится субъективной. Телефон с «наворотами» стоит дороже телефона «без наворотов». Кредитная накачка потребления ведет не столько к росту цен на отдельные товары, сколько к сокращению срока потребления конкретных товаров, к приросту цен на новые товары, к переходу от менее качественных товаров к более качественным. В результате, есть подозрение, что на этом рынке происходит косвенная инфляция, выражающаяся в том, что стоимость более качественных товаров растет быстрее стоимости менее качественных. Разрыв в стоимости однотипных, но разнокачественных товаров становится неадекватно велик. Вся шкала цен в зависимости от качества продукции растягивается вверх. Выгоды от этого получают производители брэндов и работники с высокой оплатой труда.

На эту систему цен ориентируется материальное производство, и сокращение кредита приведет, как минимум, к сокращению доли спроса на дорогие и качественные товары, на приближение их цен к ценам менее качественных аналогов, т.е. больший «удар» придется по западной экономике и в меньшей степени от этого пострадают Китай, Индия и другие аналогичные страны. Так и так, ВВП США заметно снизится от замедления роста кредита.

В любом случае предшествующая динамика ВВП США содержала в себе и описанную выше косвенную инфляцию, и как это бывает со всякой инфляцией – нарастающим итогом. Если в самом благоприятном сценарии, сокращение кредита и задолженности домохозяйств будет сопровождаться самой антиинфляционной политикой, тренд роста ВВП вынужден будет опуститься ниже инерционной траектории. При том, что темпы роста этого показателя составляют в лучшем случае единицы процентов, велика вероятность его перехода на отрицательную динамику при простом замедлении кредитования американских потребителей.

Скрытая инфляция проявляется не только на потребительском рынке. Государство принимает на себя все большие обязательства по программам медицинского страхования будущих пенсионеров, гарантируя им растущий объем обслуживания. При том, что темп роста расходов бюджета отстает от роста обязательств, а сам он давно уже дефицитен, эти обязательства, так или иначе, обесцениваются.

4. Неизвестно, до какого предела остальной мир готов кредитовать все менее надежного кредитора. На что рассчитывали кредиторы до сих пор, и на что могут рассчитывать в перспективе? Есть несколько факторов, заставляющих их думать, что их вложения эффективны и надежны. Во-первых, авторитет и объем собственности и ответственности политического государства – лидера мировой экономики, в том числе авторитет военный. Во-вторых, рост капитализации корпораций, создающий иллюзию обеспеченности вложений собственностью и будущей прибылью. В-третьих, обеспеченность значительной части задолженности собственностью (недвижимостью, землей и т.п.), проданной в кредит и по лизингу. В-четвертых, азартное желание играть на рискованном, но доходном рынке. В-пятых, опасения того, что риск разрушения привычного порядка вещей страшнее потери безнадежно ссужаемого капитала.

Каждый из перечисленных факторов имеет свои пределы роста и влияния. Неясно, до какого предела Политическое государство США готово обеспечивать свои обязательства национальным богатством или исполнением регулирующих функций в глобальном мире. В любом случае объем доступных политическому государству ресурсов для погашения растущих обязательств ограничен и вряд ли растет быстрее ВВП страны. Имевший место скачок «наращивания» этих функций (а, следовательно, и их капитализации) за счет перехода к однополярному миру за последние полтора десятилетия добавил США немалый ресурс, но думается, он уже близок к исчерпанию, в любом случае вряд ли он растет быстрее суммы обязательств, и рано или поздно он будет исчерпан.

Ресурс всеобщего страха перед экономическим и политическим развалом глобальной экономики тоже перестает быть серьезным фактором сдерживания антиамериканской политики. Значительная часть арабского мира готова здесь идти до конца. Кроме того, в цепи: Югославия, Афганистан, Ирак, … Иран, право США на агрессию воспринимается миром все менее убедительно, а потенциальные жертвы начинают себя вести все более уверенно и вызывающе. Становится почти очевидно, что США смогут в лучшем случае выдержать еще один Ирак, но при этом продемонстрирует край своих возможностей – дальше начнутся откровенные военные поражения. И все это чувствуют – не случайно, Иран ведет себя так уверенно.

Опираться на указанные факторы надежности США-кредитора в долгосрочной и даже в среднесрочной перспективе как это следует из последующего анализа вряд ли оправданно. Другие факторы не очень видны и хорошо, если они есть.

5. Падение фондового рынка США.

Уже сегодня рост фондового рынка (и капитализация американских компаний) растут быстрее (в два раза в среднем за пятнадцать лет) чем ВВП США. Следовательно, растет разрыв между совокупной капитализацией бизнеса по ожидаемой (скажем, за 20 лет) дисконтированной прибыли и капитализацией по акциям. Учитывая, что и в росте ВВП есть изрядная доля (вклад, причем быстро растущий) фондового рынка, как одной из отраслей экономики, – реальные показатели по ВВП, рентабельности, прибыли еще ниже, что только усиливает указанный разрыв.

Таким образом, рост акций давно уже не ориентируется на прибыль и дивиденды, а во все большей мере – на ожидания дальнейшего роста. Да и инвестиции делаются не столько в проекты развития производства (хотя и таких еще немало), сколько в предстоящий рост капитализации бизнеса, т.е. в игру на фондовых рынках. Инвестиции в рост капитализации акций становятся более выгодными, чем инвестиции в рост предстоящей прибыли и поэтому растущий пузырь фондового рынка «перетягивает» на себя и все большие объемы инвестиций предназначавшихся развитию реального сектора, что еще в большей мере усиливает указанный выше разрыв. Подобная экономика не может не подтачивать свои основы.

У этой тенденции не может не быть предела. Рынок растет, пока на него приходят все новые деньги, но их объем тоже ограничен (фондовый рынок не может впитать в себя все деньги мира для обслуживания своего оборота, но и тогда они кончатся). За последние 15 лет оборот торговли акциями на биржах мира увеличился более чем в 80 раз (!). Даже сокращение скорости притока денег на фондовый рынок (а если совсем по-честному, – то сокращение ускорения, с которым сюда приходят деньги) остановит его рост.

Безудержный рост капитализации фондового рынка приводит к тому, что при уменьшении соотношения прибыли к капиталу снижается сам мотив к инвестициям. Если сумма приведенной прибыли на вложенный капитал становится меньше самого капитала, инвестиции должны прекратиться.

Вряд ли возможен период затяжной стагнации фондового рынка, когда не будет ни роста, ни падения. Мотив инвестиций «ради роста курса» быстро исчерпается, а мотив инвестиций «ради прибыли», во-первых, уже значительно подорван и, во-вторых, будет восприниматься с большей подозрительностью, разве, что капитал будет откровенно уходить на развивающиеся рынки. Но и в этом случае пользы американскому фондовому рынку будет немного. Заново второй мотив вырастет не сразу – из-за объективных и субъективных факторов на это понадобятся многие годы.

Если акции перестанут покупаться в привычном объеме, а продажи будут идти с прежней инерцией, то последние могут спровоцировать цепную реакцию спада. Но тогда, при переходе на рынок медведей, и якорей не будет – он качнется «с перехлестом» мимо возможной точки равновесия. По оценкам, он может упасть как минимум в несколько раз (оптимистичные прогнозы – в 2-3 раза; пессимистичные – в 5-6 раз и более) по всем основным индексам.

Неизвестно, что хуже. Если кризис (как обрушение фондового рынка) не произойдет в ближайшие несколько лет, то растущий пузырь фондового рынка будет все больше поглощать инвестиции, отнимая их от здоровой экономики, и генерируя скрытую инфляцию, фрагментацию рынков, застойную экономику, «советизацию» США, но такой вариант по всем параметрам отличается от анализируемого варианта в худшую сторону, и в данном тексте не рассматривается. В любом случае тот же кризис отложится или растянется на многие годы, и надолго задержит послекризисное оживление и оздоровление экономики, да и институциональной системы американского общества.

6. Конечно, падение фондового рынка не должно произойти равномерно для всех его сегментов. Оно, вероятно, будет структурным – сильнее упадут те акции, которые «надуты» больше других. Заранее определить какие из них относятся к этой категории нелегко, но, скорее всего, в их число попадут самые динамичные, молодые, быстро оборачивающиеся, более удаленные от реального сектора и от биржевой торговли акции с менее высоким отношением дивидендов к курсу. В любом случае консервативная часть акций не только удержит рынок на каком-то уровне, но и слегка выиграет от всеобщего падения.

Падение фондового рынка прямо не скажется на значительных сегментах американской экономики. Это компании, не котируемые на биржах или в системах аналогичных биржевой торговле (например, NASDAQ), не имеющие массового мелкого собственника и регулярного оборота акций. Косвенные угрозы для них от падения фондового рынка рассматриваются ниже.

Падение фондового рынка может привести не только к снижению уровня цен (курсов и биржевых индексов) на бумаги, но и, главное, к резкому снижению объемов торговли. Сворачивание оборотов фондового рынка может высвободить значительную денежную массу (а объем валютного рынка сам по себе вырос более чем в 6 раз за 15 лет), а также резко снизит потребность в кредите для операций на фондовом рынке. Все это приведет к появлению блуждающих масс горячих денег. Вряд ли возможно оперативно построить механизмы столь масштабной и к тому же регулируемой и селективной их стерилизации. Уже здесь проявятся серьезные факторы высокой инфляции.

7. Очень неустойчиво станет вести себя рынок производных бумаг. Даже на падающем рынке легко играть в сделки типа «пари», из которых он составлен. Однако, поворот рынка объемом по разным оценкам от 100 до 300 трлн. долл. (!) от растущих индексов к падающим (вокруг которых эти пари заключаются), а затем и любое его раскачивание в ту или иную сторону может привести к лавинообразным последствиям для многих сегментов финансовой системы. Во всяком случае, непредсказуемость рынка и «амплитуда» доходности на этом рынке подскочат – одни игроки резко потеряют, другие резко приобретут. Вся система хеджирования и страхования подобных рисков рассчитана на гораздо более узкие коридоры отклонений, и она не удержит игроков от потерь, да и сама не выдержит перегрузки. Многим столь рискованная игра покажется слишком опасной и, вероятно, обороты этого рынка начнут сокращаться, что только увеличит объем горячих денег и их инфляционное давление на другие рынки.

8. Рынок бумажной нефти.

Есть простая гипотеза, что рост цен на нефть «заразился» финансовыми пирамидами. Рынок товарных поставок энергоресурсов в своем ценообразовании ориентируется на свой очень узкий сегмент – нефтяных фьючерсов. Они в свою очередь подвержены всем болезням фондового рынка, который подталкивает эти цены вверх. Фактором их снижения должен был бы быть платежеспособный спрос потребителей продукта. Однако, сегодня его влияние на рынок искажено. Высокие цены на нефть выгодны тем, что доходы от ее продажи, так или иначе, превращаются в инвестиции, приходящие на кредитно–фондовый рынок США. Можно поднять цены еще в десять раз, но и тогда арабские шейхи будут приобретать бумаги американских корпораций, хранить их в американских банках, кредитующих американского потребителя. Наконец, доходы от добычи нефти в большей мере достаются ТНК, и обращаются на регулируемом ими рынке. Наоборот, рост цен отсекает Китай и других потребителей от благ «золотого миллиарда».

Падение фондового рынка вернет все эти процессы «на землю». Американские потребители от этого не выиграют и не проиграют ведь цены на нефтепродукты и доступность потребительского кредита балансируют друг друга. Сократится вклад оборота дорогой нефти в статистику ВВП США. Выиграет китайский потребитель и автомобилисты других развивающихся стран. Арабский мир опять проиграет, потеряв доходы от нефти, с одной стороны, и от инвестиций в фондовый рынок США, с другой.

9. Госдолг. К настоящему времени госдолг США достиг рекордных размеров и, скорее всего, будет расти дальше. Даже если падения фондового рынка до того времени не произойдет, процесс госзаимствований рано или поздно «упрется» в порог, когда новые выпуски бумаг не будут находить покупателей. Дело не только в объемных пределах рынка, но и в инфляционном обесценении доллара. Покупать надежные, но бесприбыльные госбумаги еще можно, но покупать убыточные и тем более заведомо убыточные – нонсенс. Уже сейчас Китай и другие страны Юго-Восточной Азии начинают отказываться от их приобретения (во всяком случае, в прежних масштабах), и это только начало. Придется повышать процент и/или расширять их принудительную продажу (например, зависимым от США режимам). И в том и в другом случае авторитет государства как плательщика станет снижаться и ситуация «непродажи» очередного выпуска госбумаг лишь отсрочится. Неизвестно, что наступит раньше – дефолт по госдолгу или падение фондового рынка, но любое из этих двух событий ускорит наступление другого.

10. Вероятнее всего, Политическое государство пойдет на все большее расширение принудительной продажи своих обязательств. Но за политическое принуждение нужно платить политическими обязательствами. Покупатели быстро научатся торговаться (впрочем, они уже сейчас это делают) и получать за свое лояльное поведение на рынке госдолга США все те дивиденды, которые их интересуют. Но это тоже исчерпаемый для США ресурс. Ведь прирост госдолга опережает прирост «реального объема ответственности» государства США в мире. С какого-то момента вместо реальных политических обязательств будут продаваться сомнительные и просто дутые обещания. Советский Союз шел по похожему пути, и в результате к моменту кризиса оказалось, что некогда влиятельное государство исчерпало себя и давно уже превратилось в высохшую скорлупу, пустую оболочку с воспоминаниями о былых возможностях. Как и в случае с СССР, прежние союзники – лояльные покупатели госбумаг (а в нашем случае – реципиенты других обязательств страны) после исчерпания политических ресурсов, которыми с ними расплачиваются, и, поняв, что дутые обязательства не оборачиваются реальными выгодами, превратятся в яростных противников прежнего покровителя.

11. Корпоративные облигации. Если акции упали, кто же будет покупать облигации этих же компаний. Все основные рейтинги облигаций существенно ориентированны на курс акций. Да и отдавать по сделанным выпускам облигаций будет непросто (хотя этот процесс может растянуться надолго в соответствии со сроками выплат), поскольку сократится кредит (компаниям, акции которых резко упали). А прежние кредиты тоже брались на волне подъема акций, и облигаций и часть из них не сможет быть выплачена. Рынок корпоративных облигаций упадет вслед за рынком акций, если до этого не начнется кризис на кредитных рынках и волна банкротств не приведет к его падению с этой стороны. Возникнет большое количество плохих долгов корпораций. Сокращение кредита может приобрести мультипликативный характер. Неполучение новых кредитов приведет к невыплате и последующему неполучению следующих.

Про рынок векселей и говорить не стоит. Он будет падать вместе с рынком облигаций. Захотят ли банки и ФРС их в этой ситуации учитывать и переучитывать, и до какого предела и на каких условиях они будут это делать, никто точно не знает.

12. Дутые корпорации. Падение курсов акций, рынка облигаций, появление плохих долгов, будут в своем падении поддерживать друг друга. Неважно, где именно начнется «цепная реакция» кризисных явлений, и какой будет ее геометрия. Обнаружится, что за предшествующие годы накопилась пирамида пустых обязательств. Кредиты брались фактически для прямой или косвенной игры на рынках акций и облигаций, что приводило к росту их курса, а этот рост помогал брать следующие кредиты. Объем надутости показателей выпуска продукции, рентабельности, прибыли оценить трудно, но, скорее всего, это не единицы, а десятки процентов в объемных показателях корпораций. Вырастут прямые убытки корпораций, а также вскроются значительные неявные убытки, спрятанные, т.е. покрывавшиеся игрой на кредитно-фондовой пирамиде. Играть на пирамиде было объективно выгоднее, чем заниматься производством и оно, естественно, выжималось в Мексику, Китай и т.п. Плохие долги корпораций в разной пропорции достанутся разным банкам. Там где концентрация их будет высока, банкротства банков станут более чем вероятны. А это цепочка финансовых ударов по всей их клиентуре.

Дефолты по долгам корпораций, реструктуризация обязательств, банкротства, тенденция разделения и даже растаскивания компаний на смену слияниям и поглощениям (ситуация аналогична концу 80-х в Советском Союзе). Вскроется многое в духе скандала с ENRON. Станет набирать скорость цепь все более частых скандалов, связанных с корпорациями. Возрастут напряжения между штаб-квартирами компаний и дочерними производящими подразделениями. Попытки переложить трудности «вниз», а прибыль для компенсации новых издержек притянуть «вверх», приведет к обострению отношений по вертикали управления-владения. Одновременно возникнут трения межгосударственные – с теми странами, где эти производящие подразделения расположены – Китай, Индонезия, Индия, Мексика, …, поскольку те начнут защищать своих работников, налоговую базу своих бюджетов и свои локальные рынки. За стабилизацию отношений тоже необходимо будет расплачиваться политическими ресурсами, дефицит которых (как это показано выше) будет как раз нарастать. Они, конечно, поторгуются, но откровенные кризисы будут усиливаться по мере исчерпания политических ресурсов, обмениваемых на этом рынке.

13. Прямые и вскрытые убытки корпораций приведут к заметному сокращению их расходов, в первую очередь по отношению к персоналу. Результатом политики экономии станут снижение оплаты труда, локауты, и заметное сокращение оплаты высшего менеджмента (выяснится, что последняя была гиперзавышена), что приведет напряжению на рынке труда, к снижению спроса, прежде всего, на качественные и дорогие товары и услуги.

Обвал в секторе корпораций прямо зависимых от фондового рынка, не сможет не сказаться на компаниях, прямо не зависящих от падения фондового рынка. Многие из них являются поставщиками товаров и услуг для ТНК, и примут на себя «вторую волну» и последующие волны конъюнктурных ударов, вызванных обрушением фондового рынка, либо иных финансовых рынков. Разрыв хозяйственных связей, невыполнение обязательств, нарушение ритмичности работы – картинка похожая на кризис советской экономики.

14. Растущее обременение корпораций собственными долгами; растущий пресс налогового бремени (поскольку государство само не в состоянии решить свои долговые проблемы, и рано или поздно начнет перекладывать их на население и бизнес); сужение новых источников заимствований и другие факторы начнут все с большей силой подталкивать к бегству капиталов из США. Оно будет происходить в самых разных формах, но главное в этом процессе, то, что из экономики США начнут уводить реальные активы и бизнесы, предпочтительно за рубеж из-под юрисдикции США, оставляя долги и обременения на бросаемой части бизнеса. Поскольку далеко не все активы можно таким образом спасти, начнутся процессы разделения, «кромсания» бизнеса, и чем быстрее будет идти такой процесс, тем хаотичней и беспорядочней будет разделение бизнеса, вычленение из него отдельных частей. Целостность и слаженность бизнесов будет быстро теряться. Их стоимость и так упавшая из-за фондового кризиса будет еще более снижаться из-за описанного в данном пункте процесса. Ажиотажные продажи усугубят и без того быстрое падение совокупной стоимости бизнеса США.

Процесс выведения активов из экономики США сам по себе будет нарастать, но он же будет усиливать конфликт «бизнес-государство», который в свою очередь станет подстегивать и без того быстрое бегство реальных капиталов из США.

Самый главный и наиболее интересный вопрос здесь: куда будет бежать американский бизнес. Ответов несколько – Европа, Россия и страны СНГ, Китай, Австралия, Латинская Америка, Африка. Вопрос не в том, чтобы убежать из США, а в том, чтобы прижиться на новом месте, и при этом не попасть под распространяющуюся по всему миру «ударную волну» американского кризиса.

15. Падение фондовых рынков и появление горячих денег приведут к спросу на «товары-убежища», средства тезаврации, прежде всего на золото (уже сейчас в предощущении кризиса его цена выросла за несколько лет более чем в три раза), драгоценности, марки, антиквариат, произведения искусства. Их нервозный поиск приведет к тому, что часть горячих денег вызовет рост спроса, а затем и рост цен на многие группы реальных товаров (в советское время у нас бы бросились покупать соль и спички), землю и недвижимость.

Все это означает скачок инфляции, в том числе на товарных рынках. Усиливать ее станут многие факторы. Начавшись в небольших очагах, она быстро заразит все товарные рынки. Обесценивание доллара может спровоцировать возврат долларовой наличности из-за рубежа на внутренний рынок США. Инфляция быстро превратится в гиперинфляцию.

Даже перечисленные «землетрясения» на финансовых рынках выдержат не все банки – одни обогатятся, другие обанкротятся, но этим неприятности для банков не окончатся. Многие из них окажутся в неприятном положении еще и потому, что их собственные акции потеряют в весе, а, главное, часть активов (завязанных на фондовые рынки) обесценится.

В первую очередь это относится к участию банков в операциях секьюритизации активов (именно здесь финансовые пузыри надувались быстрее всего). Ценные бумаги, эмитированные под обеспечение кредитами банков, которые в свою очередь выданы под обеспечение ценными бумагами и т.д. в разгар фондового кризиса становятся не только самым уязвимым его сегментом. Но и тянут за собой цепную реакцию обесценения и самих бумаг, и банковских активов.

16. Рынок недвижимости окажется в ножницах разнонаправленных тенденций. С одной стороны, на него придут горячие деньги, которые будут вздувать цены вверх, и часть недвижимости превратится в «товары-убежища». С другой стороны, появятся вынужденные продавцы, поправляющие свои упавшие дела распродажей имущества. С третьей стороны, инфляция обесценит доходность операций на рынке. С четвертой стороны, возрастет риск невозврата средств по тем объектам, которые были проданы в кредит и у пользователей кончились источники средств к их погашению. В последнем случае объекты перейдут к залогодержателю, но если он выставит их в массовом порядке на продажу, рынок припадет. Все эти процессы будут разворачиваться несинхронно, раскачивая соответствующие рынки.

17. Падение фондовых индексов, курсов акций госбумаг, приведет к тому, что в соответствующей пропорции (предположительно в несколько раз) сократятся пенсионные накопления граждан США и всего западного мира, поскольку пенсионные фонды держат портфель своих резервов именно в фондовых бумагах. Обиженные электораты предъявят правительству свои претензии, и те начнут лавировать между усилением популизма в своих решениях и возрастанием дефицита бюджета. (Пример волнений во Франции не утешает). Усиливать этот фактор будет то, что в ближайшие годы поколение американских бэби-бумеров начнет выходить на пенсию и предъявит повышенный объем требований к пенсионной системе и к системам медицинского страхования, обязательства по которым в последние годы только увеличивались.

18. Потребительский кредит.

Инфляция приведет к тому, что значительная часть товаров, купленная населением в кредит останется у него на руках, и производители не получат причитающихся им средств в адекватном объеме (кредиты не будут возвращены, либо возвратятся в сильно обесцененном из-за инфляции виде), а суммарные долги домашних хозяйств сегодня уже сопоставимы с объемом ВВП США. При этом и сама система потребительского кредитования начнет сворачиваться. Все это потребует как минимум перестройки инфраструктуры потребительского рынка, и, конечно же, перестройки всей банковской деятельности в этой сфере, которые будут происходить на фоне серьезного относительного (с учетом высокой инфляции) снижения объема потребления.

Американский потребитель окажется практически без средств к существованию (кредиты не вернет, но и новые не получит, зарплата невысока, а гиперинфляция ее съедает, доходы от фондового рынка, в том числе пенсии резко упали, страховщикам не из чего делать выплаты – ведь их резервы тоже обесценились, сбережений практически нет, а те, что есть, оказались в ненадежных банках, правительство не выполняет социальные обязательства). Во всяком случае, уровень жизни здесь резко снизится, а претензии к правительству повысятся.
Начнет сокращаться ценовой разрыв между качественными и массовыми товарами. Появятся сдвиги спроса от дорогих качественных товаров к «дешевым калошам».

19. Очень трудно оценить уровень, до которого сократится объем ВВП США в результате всех перечисленных событий. Вероятней всего, спад будет не на проценты, а в разы, причем оценка десятикратного падения не кажется маловероятной. Даже, если под действием отдельных из перечисленных причин, первая волна спада составит лишь 10-20%, за этим последует цепная реакция серьезного снижения доверия к американской экономике, и процесс притока капитала сменится его оттоком. В результате снижение ВВП приобретет характер положительной обратной связи: спад будет поддерживать отток капитала, а отток капитала сократит источники кредитования домохозяйств и корпораций, а также финансирования дефицита госбюджета. Это, в свою очередь, будет создавать новые стимулы для дальнейшего спада (снижается спрос, падают показатели выпуска, растут убытки, снижается капитализация компаний). График снижения ВВП может приобрести слишком инерционный характер, и он упадет даже ниже возможной точки нового равновесия.

20. Снижение стимулов к инвестициям и инновациям – очевидный результат описанных выше процессов. По некоторым симптомам – это не завтрашний, а уже сегодняшний день – процесс уже начался, хотя и не так очевиден. Он проявляется в том, что все большая доля инноваций носит уточняющий, а не прорывной характер. В перспективе, как и в Советском Союзе система НИОКР окажется одной из первых жертв кризиса. Под большим вопросом сохранение системы защиты интеллектуальной собственности, защиты товарных знаков, и, наоборот, все более привычной станет массовая пиратская продукция – не в развивающихся странах, а в самих США.

21. Новизна ситуации для США и Западного мира будет состоять в том, что на смену сбалансировавшейся, притертой системе товарно-денежных потоков придет турбулентная экономика с брожением горячих денег, обилием плохих долгов и цепными реакциями нарушений дисциплины обязательств – часто вынужденных, совсем даже не злонамеренных. Резко вырастет неопределенность поведения экономических агентов, и возрастут риски для всех даже добропорядочных, самых консервативных участников экономической деятельности.

Система трансакций, вся инфраструктура потоков вокруг фондового рынка, банковских операций по кредитованию оборота фондового рынка, потребует перестройки и избавления от деформаций, и искажений, накопившихся от обслуживания большой финансовой пирамиды.

Долгие годы и даже десятилетия посредническая система экономики США «выстраивалась» не столько на рост ВВП, сколько на повышение капитализации бизнеса, путем безудержного наращивания финансовых кругооборотов. Второй процесс давно уже идет с заметным и все большим опережением по сравнению с первым. Более того, все большая доля ВВП создавалась не ростом производства товаров и услуг в реальных секторах экономики, а оборотом посреднических услуг, все более заражаемых инфляцией обязательств и образованием финансовых пирамид. Теперь, когда начинает рушиться именно посредническая система, обнаружится, что и сам реальный ВВП слишком мал для обеспечения привычного образа жизни. Даже его сохранение на этом «ужасающе» низком уровне невозможно, поскольку требует новой посреднической системы, которую еще предстоит построить, а на это требуются деньги, силы, время.

Ситуация аналогична советскому кризису. Здесь тоже посредническая система превратилась в монополизированную и «тесно сплетенную» с государством, посредническая монополия стала порождать финансовые пирамиды в инвестиционной сфере, а их развитие стало упираться в потолки, в границы соответствующих рынков (все пирамиды растут с ускорением или падают), что привело к лавинообразному разрушению в экономике – см. мою книгу «Институциональные условия и факторы модернизации российской экономики» (2002 г.).

22. Расходы государства тоже окажутся в своеобразной вилке. Рано или поздно оно не сможет в полном объеме выполнять все свои обязательства даже в текущем, консервативном режиме. Под большим вопросом выполнение социальных гарантий. А еще есть армия, полиция, заповедники, суды… А потребность в сильном государстве в критический период развития страны как раз возрастет.

Рост налогов – а куда от него деться – при таком дефиците бюджета приведет к очевидному бегству налогоплательщиков, что только усилит проблемы платежеспособности государства.

Начнется рассогласование бюджетной политики штатов. А возможно и рассогласование эмиссионной и кредитной политики ФРС. Под большим вопросом сохранение целостности территории государства США. Север, Юг и Запад страны могут пойти в разные стороны. У нас тоже мало кто предполагал возможность отделения Украины, но и катастрофического в этом тоже ничего не оказалось.

23. Судебно-правовая система может не выдержать участившихся скандалов типа ENRON, мародерства и прочих проявлений кризиса (пример – Новый Орлеан, где мародеры стреляли в вертолеты спасателей). Многие дела зависнут из-за возросшего количества исков, а другие будут решаться несправедливо.

Обществу придется пережить и кризис доверия к судебной власти. Резко обострятся не только претензии к правительству, но и друг к другу, всколыхнутся успокоившиеся до времени межэтнические конфликты, разборки с иммигрантами и, наоборот, иммигрантов с коренными, вырастет преступность, наркомания, все откровенные формы дезадаптивного поведения. Большая доля населения страны быстро (по историческим меркам) перейдет из более чем благополучных в маргинальные слои населения. В любом случае государству потребуется более дорогая полиция, а средств на нее как раз станет гораздо меньше. Вырастут теневой рынок оружия и рынок наркотиков. Повысятся показатели уличной преступности и потребления алкоголя. Социально-психологический шок.

Несмотря на то, что до сих пор сильное государство сдерживало многие угрозы, часть из них все же реализовывалась как системные проблемы в стране. Это, например, неконтролируемая миграция с юга, и распространение испаноговорящего населения, арабские террористы, активность которых не ослабевает, рост «чайна-таунов», живущих практически по собственным законам. В случае банкротства государства все эти и многие другие аналогичные процессы буквально «взорвутся» и примут практически неуправляемый характер. Территория США может превратиться фактически в зону глубокого гуманитарного кризиса. Начнет расти эмиграция из США, в том числе реэмиграция наших соотечественников в Россию. Беженцы из США – сегодня еще трудно такое предположить, но и к этому нужно быть готовым.

Представить себе очередные выборы в такой стране и тем более спрогнозировать их результаты очень трудно. Если кризис произойдет до выборов 2008 года, то авторитетной силой в стране еще останутся военные и силовики. Если к 2012 – и их авторитет может быть уже исчерпан, особенно после унизительных военных поражений, начиная с Ирака.


Раздел 2. Передел мира.

1. «Америка на продажу».

Экономическое и внутриполитическое банкротство государства, описанные выше автоматически превратятся в глобальное банкротство правительства и государства США. Расплачиваться за долги будет буквально нечем.

В случае описанного выше кризиса, а возможно и в предвосхищении его, накопленные и откладывавшиеся претензии к стране начнут быстро предъявляться, их «реструктуризация» будет заведомо невыгодной из-за инфляции и на денежных рынках и на рынках всевозможных обязательств политического государства США. Может возникнуть даже соревнование – кто раньше и громче предъявит свои претензии, тот может выгадать по сравнению с остальными «кредиторами». Такая конкуренция лишь ускорит и углубит кризис.

Политические обязательства имеют вес и силу лишь в стабильном уравновешенном мире, когда они образуют целостную систему, дополняя друг друга. Тогда способность к их выполнению ни у кого не вызывает сомнения – их «курс» как у надежных бумаг высок. Когда же обязательства начинают противоречить друг другу или выполняться с все большими оговорками, их «курс» падает, и вся система начинает трещать по швам.

Истратив реальные политические ресурсы, США начнут (а может быть давно уже начали) все больше пользоваться «дутыми». Шантаж со стороны государства США перед кризисом будет возрастать и от того, каким будет шантаж, зависят предстоящие новые обиды и реакции тех, кого они нашантажируют за оставшееся время. Иран, Сирия, ОАЭ. Даже самые ближайшие и лояльные союзники окажутся под серьезнейшим политическим давлением, и к моменту кризиса страна окажется буквально в одиночестве.

Авторитет государства США и доверие к нему не только экономические, но и политические упадут, а с ними и признаваемое всеми право США определять вопросы мирового политического и экономического порядка, и, следовательно, получать за это высокую политическую ренту.

Так или иначе, США придется смириться с введением по отношению к их стране и экономике «внешнего управления» - банкротство, так уж банкротство.

В то же время немалая часть экономического потенциала США сохранится и станет опорой их будущего роста. Это значительный по объему и уровню развития реальный сектор – сельское хозяйство, машиностроение, металлургия, другие отрасли материального производства, мощная технологическая база, университеты. Заведомо сократится сфера услуг для населения, но сохранится многое из того, что связано с сервисом, производственной и транспортной логистикой, информационными сетями, космосом, авиацией. Еще очень и очень долго важными факторами влиятельности страны будут оставаться их ВПК и вооруженные силы. И также как в 90-е годы мир всерьез считался с российским ядерным потенциалом, в годы предстоящего кризиса все будут более чем серьезно относиться к американскому ядерному оружию.

2. «ТНК против США».

Даже не фактическое, а еще только приближающееся банкротство политического государства США приведет к возникновению и разрастанию серьезного конфликта между государством и бизнесом, в первую очередь – ТНК. Такой конфликт будет проходить в двух плоскостях: а) рост налогового и регулирующего пресса на эти корпорации, что будет стимулировать их уход из-под юрисдикции государства; и б) перекладывание обязательств и раздел ответственности за неудачные решения последних лет и за предстоящие заведомо непопулярные решения и действия.

Тут тоже прослеживается аналогия с СССР – отраслевые министерства победили центральную власть, но потеряли взаимную балансировку своих стратегий, а потом были разобраны по частям с потерей целостности и далеко не самым оптимальным способом.

Для самих ТНК, как описано в первом разделе, возрастут риски их развала из-за конфликтов штаб-квартир и производящих подразделений. Капитализация компаний упадет, спрос на реальные товары начнет снижаться, но при этом сдвигаться к более дешевым позициям, т.е. в пользу китайского производства и производства других развивающихся стран, где расположены многие производящие подразделения компаний. Все это только усилит напряжения по вертикали ТНК. В результате, ТНК будут оказывать сильное давление на политическое государство США с тем, чтобы оно защищало, отстаивало их интересы в странах размещения указанных производящих подразделениях, но у него уже не будет на это достаточных ресурсов.

3. Проблемы и ресурсы развития стран «золотого миллиарда».

Финансовые системы названных стран и США плотно переплетены, поэтому американский кризис сразу же станет европейским и японским. В то же время его глубина здесь окажется не такой как в США. Объем своих долгов и обязательств здесь тоже высок, но ниже в несколько раз. Обесценение евро, фунта и йены тоже имеет место из-за их привязки, хоть и не жесткой, к доллару, но такое обесценение не зашло столь далеко. Они к счастью для себя не распространились по всему миру в сопоставимых с долларом масштабах. Крушение пенсионной системы в этих странах тоже произойдет, поскольку ее резервы в значительной мере размещены в государственных бумагах США и акциях все тех же транснациональных компаний, но там выше доля европейских и соответственно японских акций и бумаг, которые менее «надуты». Европейские и японские компании имеют больше шансов выстоять в кризисе, они меньше оторваны от реального производства, имеют значительно меньшие долги. Масштаб рынков секьюритизации и производных бумаг здесь на порядок ниже, чем за океаном, а именно они внесли немалый вклад в нарастание финансовой пирамиды на фондовых рынках. Европа и Япония не заняли лидирующей роли в мировой политике и поэтому сумма их политических обязательств на порядки ниже обязательств США, хотя тоже имеет место. Более сдержанная европейская внешняя политика последних десятилетий позволит странам региона в целом сохранить позиции в системе международных отношений, лишь частично потеряв в них свою роль.

Следует также отметить, что европейские государства традиционно берут на себя высокие социальные обязательства, выполнение которых окажется под вопросом, конфликты населения с правительствами, а также иммигрантов с коренным населением здесь тоже будут. Последствия кризиса, перечисленные выше для США, здесь тоже проявятся, но в гораздо более мягкой форме. Кроме того, высоки станут риски активизации старых конфликтов – баски, Северная Ирландия, Балканы…

В то же время, перечисленные страны имеют более глубокий исторический опыт кризисов и поражений в войнах, чем США, их более сложная культурная традиция поможет их народам менее нервозно встретить удары судьбы и быстро выстроить механизмы компенсации, перераспределения потерь, избежать особо острых и отвратительных проявлений кризиса.

Япония сумеет выдержать надвигающийся кризис в еще более мягкой форме, чем Европа, поскольку эта страна лишь недавно пережила свой кризис и десятилетнюю депрессию, пусть не очень глубокие по меркам надвигающегося «шторма». Значительная часть обязательств здесь благодаря этому уже сокращена. Гораздо более серьезными для Японии будут не внутренние, а внешние проблемы из-за высокого объема контролируемой японским бизнесом собственности за рубежом.