"дураков учить только портить"

[katerina-0906]

http://wyborcza.pl
Piotr Osęka - Naucz się czytać, napisz Stalin

Научись читать, напиши «Сталин».

Пусть граждане учатся читать и писать. Навяжем им пропагандистские штампы, возьмём под контроль их язык – так коммунистические власти в Польше в 40-х и 50-х годах боролись с безграмотностью.

Этот день должен был стать днём великого перелома в истории Польши. 7 апреля 1949 года. Сейм принял указ о ликвидации безграмотности - «наследия правления буржуазии и помещиков, а также преграды на пути Народной Польши к полному экономическому и культурному развитию Народа». Как провозглашала пропаганда, благодаря этому смелому шагу бедность и обездоленность уже скоро станут лишь воспоминанием. «Борьба с безграмотностью – один из главных политических источников масштабной битвы за нового человека».

Через год один из чиновников, отвечавших за образовательную реформу, говорил на заседании в Варшаве: «Сопротивление безграмотных, их отвратительное и лживое увиливание от учёбы многих уже разочаровали в работе на участке борьбы с безграмотностью. Ни учитель, ни добрый сосед, ни индивидуальные беседы в Районном народном совете, ни разъяснения райсовета не в состоянии убедить и заставить этих бедняг ходить на учёбу».

ЗА ПОЛНУЮ ПОБЕДУ

Ещё до войны безграмотность считалась одной из важнейших социальных проблем. Согласно переписи 1921 года, треть населения Польши не умела ни читать, ни писать (в восточной части страны эти показатели были почти в два раза выше). На необходимость улучшения ситуации указывали социалистические и национальные партии, распространение образования среди взрослых являлось также главной задачей Общества Рабочего Университета.

Со временем социальная проблема стала обрастать политическим контекстом. В 30-е годы в программе пилсудчиков появляется утверждение, что с безграмотностью следует бороться не столько в интересах самих безграмотных, сколько в интересах государства.

В воззвании Лагеря Национального Объединения 1938 года читаем: «Безграмотность в огромной степени затрудняет экономическое развитие Польши, ослабляет гражданское самосознание и связи широких масс с Государством, отрицательно влияет на главное дело польской жизни – дело обороны Государства. Каждый, остановившийся на пороге школы, приговорён к изгнанию из всех областей творческой деятельности народа и остаётся пассивной пешкой, является для Государства балластом и даже деструктивным элементом, который легко подпадает под влияние всякой безответственной агитации».

В то время как проект ОЗОН-а (ОЗОН - популярное название организации Obóz Zjednoczenia Narodowego, Лагерь Национального Единства – прим. перев.) предусматривал лишь обязательное посещение школы (из контекста не ясно, шла ли речь об обязательном начальном или среднем образовании – прим. перев.) и создание дополнительных курсов для молодёжи до 21 года, послевоенные власти решили пойти дальше и охватить обучением миллионы взрослых.

Работа над созданием системы обучения для безграмотных началась уже осенью 1944 года. По вечерам в сельских школах организовывали обучение письму и чтению, а также велись дополнительные занятия для молодёжи, которая до войны закончила только один или два класса.
Однако, только указ, принятый в апреле 1949 года, обеспечил государству средства, дающие возможность – как писала пресса – «полной победы в борьбе с безграмотностью».

Указ устанавливал должность Уполномоченного Правительства по Борьбе с Безграмотностью. Им стал Стефан Матушевский, ранее руководивший Министерством Информации и Пропаганды. Уполномоченному подчинялись специальные общественные комиссии центрального, воеводского, районного и гминного уровня, а также кураторы и общественные организации на производстве.

В новом законе самыми важными были два пункта: «Вводится обязательное бесплатное обучение безграмотных и полуграмотных в возрасте от 14 до 50 лет», а также «всеобщая обязанность участвовать в борьбе с безграмотностью», причём «призыв на общественную службу может происходить без согласия призываемой особы».

ИДУТ БРИГАДЫ АКТИВИСТОВ

В кампании принудительно участвовали как учителя, так и ученики.

Первым этапом «борьбы с безграмотностью» должна была стать регистрация. Власти располагали лишь довоенными расчётами относительно образования граждан, а сейчас им требовались фамилии и адреса потенциальных учеников. «Общественные комиссии по борьбе с безграмотностью» пошли по всей Польше.

На основании прописки, списков рабочих на предприятиях, гминных актов отмечали людей, которых впоследствии посещали на дому, и проверяли, умеют ли они читать и писать. Однако, первые результаты регистрации оказались неудовлетворительными – к июню 1949 года список безграмотных охватывал всего миллион человек, между тем как согласно расчётам безграмотных было в четыре раза больше. В чиновничьих рапортах того периода повторяются жалобы на медлительность членов комиссии, поэтому провозглашается лозунг «проконтролировать регистрацию», а также «обострить борьбу с безграмотностью».

«Хорошо было бы, если бы в операции выявления безграмотных приняли участие такие общественно важные учреждения, как Страховое Общество, банки, почты и т.п., которые, наверняка, среди своих клиентов обнаруживают безграмотных, - писало «Жиче Варшавы» в январе 1950 года. – В случае поимки «на месте преступления» следовало бы немедленно записать личные данные человека, не умеющего писать, и передать их старосте или в Народный совет».

На помощь был призван Союз Польской Молодёжи. Бригады активистов отправлялись по деревням и проводили летучие проверки в хатах. Воцарилась атмосфера охотничьего соперничества.

В отчёте из Краковского воеводства читаем: «В Брестском районе 26 активистов СПМ обнаружили 98 безграмотных, в Новым Сонче 18 активистов СПМ обнаружили 136 безграмотных, причём отличились Барбара Пенько из Крыницы и Яскульский из Хелмиц, каждый из них разыскал и зарегистрировал 25 неграмотных. Ячейка СПМ в Закопане разыскала 134 неграмотных».

СОПРОТИВЛЕНИЕ РАБОЧИХ – ПОМЕХА ОПЕРАЦИИ

Такой метод составления списков уже с самого начала восстановил против себя общество. Чтобы обмануть проверяющих, неграмотные заучивали подпись – умение расписаться было одним из испытаний, проводимых чиновниками. Массово записывались в библиотеки в надежде, что читательский билет поможет выкрутиться от регистрации. В обществе началась эпидемия психических заболеваний, потому что, согласно закону, умственная отсталость освобождала от участия в учёбе.

Сопротивление возникало из-за недоверия к коммунистическим властям. Люди подозревали, что списки – это обман, что записавшихся заставят платить за обучение или велят им вступить в колхоз. «В проводимой борьбе за ликвидацию безграмотности мешает тайная пропаганда, которая настраивает несознательные личности на пассивное сопротивление», - сетовали чиновники в отчётах.

По случаю борьбы с безграмотностью и под предлогом распространения образования совершалась принудительная полонизация национальных меньшинств. «Проверка регистрации (в катовицком и опольском воеводствах) показала, что из 94228 неграмотных 42610 – это люди, не умеющие писать по-польски, но не безграмотные», - читаем в отчёте.

Принудительное обучение, кроме того, переворачивало вверх ногами традиционную социальную иерархию, согласно которой дети воспитывались на опыте и житейской мудрости родителей. Теперь же взрослые должны были сесть за школьную парту, поучаемые и контролируемые молодёжью.

В конце концов, чиновникам удалось установить адреса и личные данные миллиона 400 тысяч неграмотных, из которых, согласно закону, лишь половина обязана была отправиться на учёбу.

Однако, на этом проблемы не кончились. В секретных отчётах признавалось, что даже по оптимистическим расчётам учились не более 40% из тех, кто должен был это делать.

Школьный инспектор из Козениц жаловался в письмо к Уполномоченному Правительства: «На вопрос, почему они не хотят учиться, неграмотные отвечают: «Нет времени», «Стесняюсь ходить с букварём в школу», «Мне в жизни хватает и того, что я уже знаю», «всё равно чиновником не стану», «пусть мои дети учатся, мне это уже не нужно», «читать не умею, а зарабатываю больше вас», глаза болят», «не до того мне», «я слишком стар для учения», «а какой мне от этого прок» и т.д.».

Как было установлено на заседании президиума Главной Общественной Комиссии по Борьбе с Безграмотностью, «сопротивление неграмотных рабочих является серьёзной помехой в деле, они говорят – «убейте меня, повесьте, а учиться не буду».

ПЕРЕЛОВИТЬ И ПРОСВЕТИТЬ

Между тем, власти исходили из убеждения, что учёба – вовсе не личное дело неграмотных. Пропагандистский лозунг гласил: «Борьба с безграмотностью – это борьба с невежеством и отсталостью. Противником в этой борьбе является классовый враг». Согласно таким взглядам, уклонение от участия в учёбе легко могло быть квалифицировано как проявление «враждебной деятельности».

В феврале 1950 года министр Матушевский сказал на заседании, подводящем итоги очередного этапа кампании: «По отношению к злостно сопротивляющимся, позиция которых может иметь характер саботажа, могут приниматься меры, как к вредителям, потому что за сопротивлением борьбе с безграмотностью может скрываться сопротивление и другой деятельности государства. Надо как следует присмотреться к этим людям».

Официально государство отмежёвывалось от применения насилия или давления по отношению к неграмотным. Практика, была, однако, совершенно иная. В ситуации, когда центральные власти требовали результатов, а слабая посещаемость могла заинтересовать Управление Безопасности, не брезговали никакими средствами.

Как утверждал во время совещания представитель Уполномоченного Правительства в Катовицком воеводстве, «по крайней мере, 50% от общего числа направленных на учёбу – это сопротивляющиеся и злостно сопротивляющиеся. Для того, чтобы переломить это сопротивление, комиссии назначили наставников в количестве, зависящем от его сопротивления, от одного до трёх».

Общественная Комиссия по Борьбе с Безграмотностью в Замосьце пришла к выводу, что «есть ещё упорствующие неграмотные, и наш долг – переловить их и просветить, а также приохотить к учёбе, чтобы и они осознали, какое благодеяние оказывает нам правительство Народной Польши, открывая путь к науке».

В Плоцке «занятия начались везде, за небольшими исключениями, но посещаемость неудовлетворительная. Особо упорствующих вызывали в гминное управление, а если кто не являлся, то наказывали штрафом, а кто не заплатил, то таких задерживали на так называемую отсидку – но в комнате гминного совета, и там их учили, а вечером отпускали, чтобы продолжал обучение в своей деревне, а если и там не приходил, то на другой день должен был явиться в гмину, чтобы объяснить, почему не ходит на уроки».

Чаще всего наказывали штрафом (иногда очень значительным, в размере месячной зарплаты), бывало, что в виде штрафа назначали натуральную повинность: «Народный совет в Гройце назначил наказание за уклонение от регистрации. Это штраф в размере 1000 злотых или отработать три дня на ремонте дорог».

В отчёте Уполномоченного правительства читаем: «Обнаружено, что члены Общественной Комиссии по Борьбе с Безграмотностью использовали пожарных и даже милиционеров для принудительной доставки так называемых «упорствующих» неграмотных на учёбу, даже содержали в аресте, а в одном случае привезли неграмотного в связанном виде в гминное управление».

Я БЛАГОДАРЕН МОЕМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ

Наверняка, умение читать и писать не было самоцелью – государство хотело дать гражданам образование, чтобы контролировать их язык. Тут коммунистическое убеждение, что образование – лучшая форма пропаганды, соединялось с верой в магическую силу написанного слова.

На занятиях для неграмотных изучали, прежде всего, идеологический букварь. Буквы учили по азбуке «Старт». Один из первых уроков назывался: «Рабоче-крестьянский союз». Ученики старательно разбирали по слогам: «Рабочие и крестьяне воевали за свободную Польшу. За Польшу рабочую и крестьянскую. За Польшу всех трудящихся граждан. Теперь они вместе строят новую Польшу».

Чем дальше по страницам букваря, тем труднее тексты: «Во время последней войны могучий Советский Союз под руководством великого друга Польши Иосифа Сталина спас нас от гитлеровского уничтожения и помог в общественном освобождении. А потом? Потом помогал нам в восстановлении. Сейчас Советский Союз борется за мир и свободу всех народов».

Неграмотным легче всего было внушить языковые привычки – пропагандистские штампы, отождествляемые с тех пор с речью «высокой», официальной. В этом убеждают письма, которые писались в конце курса обучения, в рамках акции «гражданской благодарности»:

«Правительство наше народное заботится о тех, которые раньше не учились. (…) Я умею читать и писать, знаю о маршале Рокоссовском и о наших соседях, Советском Союзе»; «Я очень рад и очень благодарен Моему Правительству, что подумало обо мне, забытом в глухой деревне простом человеке, крестьянине, обиженном санационным Правительством и эксплуатируемом Панами и капиталистами»; «Моё хозяйство процветает, мы за это благодарны нашему Народному Правительству, нашему председателю Объединённой Рабочей Партии, которая нас, рабочих, окружает особой заботой, что было невозможно и даже подумать нельзя было в санационные времена».

Хотя в прессе полно было историй о сторожах, которые после учёбы стали кладовщиками, или об уборщицах, которые стали начальницами, отчёты Уполномоченного Правительства не оставляют иллюзий: случаи карьерного роста среди бывших неграмотных были весьма немногочисленны. Во время совещаний чиновники жаловались, что классы полупустые, экзамены по окончании курсов – фикция, а знания, полученные во время учёбы, быстро забываются. «Акция Борьбы с Безграмотностью выглядит катастрофически», - говорили весной 1950 года.

Официальное окончание кампании несколько раз переносили: сначала оно должно было наступить 1 мая 1951 года, потом 22 июля, потом 7 ноября (годовщина октябрьской революции), наконец, было назначено на 21 декабря, день рожденья Сталина.

Торжественный отчёт министра Матушевского о «победе над безграмотностью» был отмечен в прессе небольшой заметкой. Не было никаких обычных в таких случая пропагандистских мероприятий: торжественных заседаний, демонстраций, заводских митингов. Старались избежать указывания каких-либо цифр. Коммунистические власти явно сами признали, что хвалиться особо нечем.

Пётр Осенка – историк, адъюнкт в Институте Политических Исследований ПАН.