Аргентина: сценарий МВФ в действии.

[katerina-0906]

Статья старенькая, но поучительная, особенно для жителей стран ПУПа.
от 2002 года.

Карэн ХАЧАТУРОВ, доктор исторических наук, профессор Дипломатической академии МИД РФ

Через две недели после постигшего Россию 17 августа 1998 года дефолта в Москву по приглашению и. о. вице-премьера Бориса Федорова прибыл, напомню, выпускник Гарварда, “отец аргентинского экономического чуда”, министр экономики (1991—1996) Доминго Кавалло. Апелляция пребывавшего в шоке “временного правительства” Виктора Черномырдина к Кавалло мотивировалась впечатляющими успехами Аргентины.

Действительно, в начале 90-х годов Аргентина пережила острый финансово-экономический кризис. Рост цен получил название “вальс этикеток”: в день получения зарплаты население полностью ее расходовало на покупку товаров. Годовая инфляция достигла 5000 процентов.

Новый министр экономики отыскал “золотой ключик” — долларизацию всего и вся. Предложенный им “План конвертации” основывался на жесткой привязке национальной валюты — песо — к доллару и их курсовом паритете; запрещении денежной эмиссии, если она не обеспечивалась золотым запасом и ценными бумагами; тотальной приватизации обширной государственной собственности; бездефицитном бюджете и сокращении расходов — от социальной сферы до военной. Но главное — долларизация экономики, инструмент которой правительственный Комитет валютного регулирования.

На первых порах реформа превзошла все ожидания. Укрощенная инфляция упала до нулевой отметки. Налоговые поступления за несколько лет возросли на 50 процентов, годовой прирост ВВП приблизился к 10 процентам. Потому в Москве власть предержащая внимала пророчествам заморского оракула: “Ситуация в России напоминает ту, которую пережила Аргентина в канун реформы 1991 года. ...Россия вступила на путь гиперинфляции, избежать которой могло бы применение на практике аргентинского опыта экономической реформы...” По свидетельству лондонской газеты “Файнэншл таймс”, Виктор Черномырдин начал склоняться к идее создания механизма валютного регулирования, подобного аргентинскому. Помешала его отставка.

Надо отметить, что президент Аргентины Карлос Менем (1989—1999) держал при себе Доминго Кавалло вроде как главбуха, не пускал его в публичную политику, а потом и вовсе уволил, когда тот стал проявлять непомерные амбиции, претендуя на кресло главы государства. В марте прошлого года Доминго Кавалло по настоянию Международного валютного фонда как его самое доверенное в Аргентине лицо — вновь министр экономики. Он уже “серый кардинал” преемника Менема — самого беспомощного в истории Аргентины президента Фернандо де ла Руа, лидера коалиции разношерстных партий и движений, так называемого альянса.

Доминго Кавалло убедился, что дважды войти в одну воду нельзя. В стране разрастался финансово-экономический кризис, семена которого посеял при его участии МВФ. Введенные Доминго Кавалло 3 декабря прошлого года ограничения на получение банковских вкладов — 250 песо в неделю — перегрели “аргентинский котел”. В паралич впали мелкий и средний бизнес, особенно торговля, аккурат в канун католического Рождества. Потом начались погромы и беспрецедентный на всем Американском континенте институционный кризис: на протяжении двух недель сменилось пять президентов.
Но первый, кого “ушли” в отставку, — Доминго Кавалло.

Нельзя не признать символической судьбу несостоявшегося “спасителя” России, которого прочили на пост советника ее правительства. Но куда как показательнее плачевный результат проведенного МВФ эксперимента.
Почему именно Аргентина оказалась в роли подопытного кролика? Ответ не однозначен, поскольку Аргентина — “штучное изделие” с уникальными историческими, социально-экономическими, культурными, этнопсихологическими характеристиками.

Как зарождался кризис

Каких-нибудь три поколения назад Аргентина числилась государством “первого мира”. Ей, попавшей в зависимость вначале от Великобритании, потом от США, монокультурная специализация экономик каждой латиноамериканской страны уготовила прибыльную долю пшеничного поля и пастбища. И сейчас Аргентина дает 10 процентов от мирового экспорта пшеницы, притом продовольственной. В течение трех десятилетий аргентинская экономика развивалась быстрее североамериканской, перед Второй мировой войной Аргентина, прозванная “страной жирных коров”, занимала десятое место на планете по экономическому развитию, седьмое — по экспорту, сконцентрировала половину ВВП всей Латинской Америки, сейчас не многим более 10 процентов. Через несколько лет после окончания войны в Аргентине больше автомашин, чем во Франции, телефонов больше, чем в Японии.

Процветание сформировало синдром национальной исключительности — “архентинидад”. Аргентина, не считая маленького соседнего Уругвая, единственная в Латинской Америке страна, заселенная полностью иммигрантами со значительной прослойкой из Восточной Европы (в частности, нынешний министр экономики — потомок одесситов). В Латинской Америке Аргентина — самая грамотная страна. Аргентинцы свысока относились к аборигенам соседних стран, те в отместку именовали их за надменность “пруссаками”.

Политическую погоду делали столичные и местные вожаки — “каудильос”. Когда межклановые конфликты или градус социальной напряженности приобретали взрывной характер, власть, как ее “стабилизатор”, захватывали военные. Первый президент независимой республики правил около года, зато его преемник — генерал — 33 года. Военные путчи стали стержнем всей истории Аргентины.

Соединение милитаризма с популизмом произошло, когда около 60 лет назад к власти пришел полковник Хуан Доминго Перон, основавший массовую Хустисиалистскую партию (от испанского слова “хустисиа” — “справедливость”) с демагогической программой “третьего пути”, “коллективизма с опорой на индивидуализм”. В Аргентине Перон назван самым популярным национальным политическим деятелем XX века, но в мире больше знают Эвиту, после его смерти другая жена, Исабелита, стала президентом, в 1976 году ее свергли генералы.

Три последовательно правившие до 1983 года военные хунты – самые позорные в истории Аргентины. Никогда еще в Южной Америке не было пролито столько крови. Учиненная генералами авантюра на Фолклендах — до этого Аргентина не воевала 100 лет — обернулась катастрофой. Впервые состоялся “латиноамериканский Нюрнберг” — бывших президентов, генералов и адмиралов судили за преступления против человечества. Впредь им заказан доступ к власти.

Военщина оставила после себя разоренную дотла страну с растущими ценами, гиперинфляцией, громадным бюджетным дефицитом, с внешним долгом на душу населения в 4700 долларов. Первое законно избранное гражданское правительство только усугубило ситуацию. Так продолжалось до прихода к власти лидера Перонистской партии Карлоса Менема и назначения министром экономики Доминго Кавалло. То, что самое худшее впереди, тогда, наверно, никто не подозревал. Пожалуй, кроме опытных стратегов из МВФ, заложивших под Аргентину мину замедленного действия.

Как страна проглотила наживку

Эйфория продолжалась, пока не грянул гром, пока подавляющее большинство населения не ощутило последствий “шоковой терапии”. Ее источник — неолиберальная экономическая политика по рецепту Международного валютного фонда, главные требования которого — курсовой паритет песо по отношению к доллару и не обремененный “социалкой” бездефицитный бюджет. Взамен — готовность предоставлять кредиты, к которым экономический организм привыкал, как к наркотику.
Вначале о масштабах “шоковой терапии”. Небывало высокой оказалась социальная цена неолиберальных реформ. Безработица увеличилась в два раза и не снижается с 18-процентной отметки — такого страна не знала даже в Великую депрессию. Упразднена государственная система медицинского страхования.

Усиливается имущественное расслоение. Разрыв в доходах между самыми богатыми и самыми бедными увеличился с 8 до 14 раз. Бич — небывалый разгул преступности.
“Шоковая терапия” подорвала гаранта стабильности — средний класс, перевела его значительную часть в категорию “новых бедных”. Возникли “бартерные клубы”, где представители обнищавшего среднего класса обмениваются товарами и услугами. К этому вынуждает и дефицит денежной массы. С середины прошлого года часть зарплаты выплачивается бонами как альтернативной валютой. Каждая провинция — субъект федерации — обзавелась собственными дензнаками.
Для производителя и экспортера долларизация обернулась удушением национальной экономики, неконкурентоспособностью товаров за рубежом, внешнеторговым дисбалансом, полной зависимостью от иностранных инвесторов. Искусственная поддержка песо сделала его невероятно дорогим по отношению к валюте главных торговых партнеров, прежде всего Бразилии, с которой Аргентина более десяти лет связана общим рынком товаров, финансов и услуг — МЕРКОСУР.

Ударом для Аргентины стала девальвация в январе 1999 года бразильской валюты — реала. Девальвация обеспечила преимущества экспорту бразильских товаров в ущерб аргентинским. По признанию газеты “Уолл-стрит джорнэл”, Бразилию надоумили провести девальвацию — “это домашнее средство МВФ от всех недугов экономики” — руководители Международного валютного фонда и министерства финансов США.
В провоцировании торговых противоречий между Аргентиной и Бразилией США преследуют сверхзадачу — развал МЕРКОСУР. Бразилия считает его самой предпочтительной моделью региональной экономической интеграции.

Мировые финансовые центры, прежде всего МВФ, уготовили Аргентине бессрочную долговую яму. Вот динамика роста государственного долга, более 80 процентов которого — внешний: 1991 год — 80,8 млрд долларов, 1994-й — 83,7 млрд, 1996-й — 108,9 млрд, 2000-й — 140,0 млрд, 2001-й — 155,0 млрд, 2002 год — 171,2 млрд долларов. За этот же период доля долга в объеме ВВП выросла с 46,7 до 58,7 процента.

В течение десяти лет Аргентина являлась не только опытной лабораторией МВФ, но и витриной его возможностей. В декабре 2000 года МВФ организовал предоставление Аргентине стабилизационного кредита на сумму около 40 млрд долларов, включая 13,7 млрд непосредственно от МВФ, в августе прошлого года поступил последний транш — 8 млрд долларов. К этому времени внешняя задолженность страны с населением около 37 млн человек достигла 140 млрд долларов.

Два главных условия МВФ, продиктованные Аргентине, — не допускать мораторий на выплату процентов по долгам и обеспечить бездефицитный бюджет. В МВФ не могли не знать, что Аргентина уже не в состоянии выполнить эти условия. В 2000 году выплата процентов по долгам впервые превысила годовую зарплату всех госслужащих. В середине прошлого года МВФ отсрочил текущие платежи по долгу и одновременно увеличил процентные ставки с 10 процентов годовых до 15, или на 2,25 млрд долларов. В 2002 году на обслуживание долга предстояло выделить более 10 млрд долларов. В целом же выплата по долговым обязательствам поглощала до 70 процентов новых займов. Что касается бюджетного дефицита, то в прошлом году он составил 15 млрд долларов.
Еще один метод обескровить Аргентину — игра присосавшихся к ее долгам международных финансовых спекулянтов на котировках ГКО. Игра на понижение курса песо обошлась Аргентине только за три года в 200 млрд долларов прямых и косвенных убытков.
Дальше потрошить Аргентину уже не имело смысла, и внимательно отслеживающая кризис в этой стране “Файнэншл таймс” констатировала: “Кредиты МВФ вряд ли помогут существенно улучшить экономическое положение”. Капкан захлопнулся, когда посетившая в начале декабря прошлого года Буэнос-Айрес делегация МВФ признала должника банкротом и закрыла кредитную линию.

До самого последнего момента в Буэнос-Айресе надеялись на помощь США. Ведь для преодоления последствий финансовых кризисов в Мексике в 1994—1995 годах и в Бразилии в 1999 году были предоставлены кредиты соответственно в 50 и 60 млрд долларов. К тому же Аргентина всего несколько лет назад стала единственным в Латинской Америке государством, получившим от США статус “главного союзника из числа стран, не входящих в НАТО” за свою наибольшую в регионе провашингтонскую ориентацию. Но после 11 сентября прежние правила игры во многом изменились.
Новая первая замглавы МВФ американка Энн Крюгер признала дальнейшее кредитование Аргентины бессмысленным, посоветовав ей объявить свое банкротство.

Вот с этого момента стала раскручиваться спираль небывалого политического кризиса с грабежами, убийствами, сменой пяти обитателей президентского Розового дома. Аргентина объявила дефолт — самый крупный в истории мировой финансовой системы, девальвировала песо, отказавшись от его привязки к доллару. Неизбежна инфляция, и вероятен “эффект танго” — обвал финансовых рынков, прежде всего в других странах Латинской Америки, бегство инвесторов из потенциально рискованных зон.
Знаменательна статья в “Уолл-стрит джорнэл” под заголовком “Кто потерял Аргентину?”. Потерял, оказывается, МВФ, ибо “его пагубные рекомендации способствовали всем бедам” и “только освободившись от МВФ, Аргентина сможет, наконец, более реалистично подойти к решению собственных проблем”. Словом, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. И еще Аргентине дан практический совет — поучиться у России опыту преодоления последствий дефолта. А ведь всего три с небольшим года назад в Москве трепетно изучали ценный опыт далекой Аргентины.