Внимание!
воскресенье, 12 октября 2008
Знания в массы!
Краткий смысл - задумано было неплохо, но очень увлеклись, и чего теперь делать - неизвестно.
читать дальшеДавайте начнем с азов. Зачем вообще нужны банки и как устроен кредит?
Есть сбережения и инвестиции. Сбережения – это готовность, получив сегодня килограмм семечек, съесть сегодня только полкило, оставив остальное на завтра. Хотя, конечно, хотелось бы и сегодня. Есть некто, которому именно сегодня хочется семечек, ну просто страсть как, и он предполагает, что завтра ему их будет хотеться меньше. Он говорит – а дай-ка мне свои семечки сейчас, а через год я тебе выдам 600 грамм. Гм, говорю я себе. За сто лишних грамм завтра я, пожалуй, готов потерпеть. Мы совершили акт торговли – обменяли 1.2 единицы завтрашнего потребления на 1 единицу сегодняшнего. (счастливым обладателям 4-5 летних детей предлагается заняться практической экономикой – выяснить у подопечных их ставку естественного дисконта для конфет, шпината и касторки). Предположим теперь, что заемщик не просто сожрал эти семечки, а посеял их, так что, через год мы из полкило семечек получили килограмм. Заемщик, разумеется, не просто закопал их в ямку и сказал «крекс-пекс-фекс», он, как каторжный, пахал землю, таскал воду, а потом лущил цветки подсолнечника. Но все эти труды оказались бы вотще, не будь у него капитала в виде полукилограмма семечек. С его точки зрения полкило семечек оказались инвестициями, создавшими дополнительную стоимость.
Но сбережения продукт сложный. Кто-то готов подержать семечки в кубышке год, а кто-то готов и двадцать, кому-то хочется найти с гарантией столько же семечек, сколько он положил, а кто-то готов и рискнуть, получить либо 400 грамм, либо 800, кто-то складывает подсолнечные семечки, а кто-то тыквенные, в тот момент, когда соседу-земледельцу понадобились дынные. Заметим, что лежа в кубышке (будучи тезаврированы) , семечки в семечки-штрих не превратятся, они смогут это сделать только в руках земледельца.
А в чем роль банков? Они могут принять у большого количества сберегателей разные деньги на разные сроки и под разные риски и выдать их в качестве кредита (капитала, который пойдет на инвестиции) опять-таки разным заемщикам. Банки резко повышают эффективность использования сбережений, примерно в той же мере, в какой деньги повышают эффективность торговли по сравнению с натуральным обменом.
Еще 20 лет назад финансовая система по своей сложности не слишком отличалась от той, что существовала 200, а по некоторым источникам, и 2000 лет назад. Было где густо, где пусто, большие корпорации, худо-бедно, могли брать деньги у инвесторов всего мира, а такой важный класс заемщиков, как покупатели домов, мелкие предприниматели и т.д. – все это было ограничено достаточно локальными рынками. Второй момент – до весьма недавнего времени кредиты переходили из рук в руки «одним куском». Если сравнивать это, скажем, с мясной промышленностью, то едиными и цельными тушами. А ведь у кредитного продукта есть много самых разных черт – валюта, в которой он выдан, ставка, под которую он выдан, фиксированная она или переменная, если переменная, то на каких условиях, какой у кредита риск досрочного погашения и неплатежа (которые, заметим, тоже не одно число, а некое распределение во времени и в амплитуде). Разным заимодавцам, на самом деле, интересны разные куски этого пакета, точно так же, как кому-то интересна вырезка на стейк, кому-то нога на фарш, кому-то печенка, а кому и вовсе скелет на костную муку и шкура на сапожные подметки.
Все эти великие и ужасные деривативы, которыми теперь пугают маленьких детей и председателей центробанков, это не что иное, как средство позволившее куда более широкому классу инвесторов вкладываться в широкие классы активов. Причем, именно (как казалось) с теми характеристиками, какие хотелось бы. Эффективность использования мировых сбережений возросла в разы.
Но у этого, безусловно полезного, явления оказалось много неожиданных последствий.
Последствие первое – возросшая эффективность означает куда меньший запас прочности. Проиллюстрируем это вот каким примером – в нынешних машинах часто не бывает запасного колеса. С математической точки зрения это оправданно – прикинем стоимость этого колеса, его вес, место которое оно занимает в багажнике – все это можно оценить в деньгах и получится немало. С другой стороны, ну, допустим, прокол. При современных шинах это случается нечасто, вероятность этого невелика, на проколотой шине даже можно доехать километров 5-10-50, а в этом радиусе окажется станция техобслуживания, да и «дорожных ангелов» можно вызвать по мобильному, за полчаса приедут. Умножаем разницу ожидаемых издержек в прокола для случая наличия колеса в багажнике и его отсутствия на вероятность прокола, получаем небольшую сумму, куда меньшую, чем затраты на постоянную перевозку колеса в багажнике. Долой колесо. Да здравствует эффективное использование места в багажнике. И так мы и будем думать, пока колесо не проколется по дороге в аэропорт или на какой-нибудь глухой дороге в Альпах в 2 часа ночи на рождество.
То же и с банками – невозможность разместить какую-то часть денег желаемым образом, что для банков, что для компаний, что для частных лиц, означала, что эти средства размещены в достаточно спокойных инструментах, позволявших пережить без особого напряжения периоды потрясений. Прогресс предоставил возможность эффективного управления ликвидностью, что в среднем привело, наверное, к росту ожидаемой доходности – но убрал подушку безопасности. И мало кому захотелось откладывать хотя бы часть этих дополнительных доходов в аварийный фонд.
Последствие второе. Массовый товар против штучного продукта.
Вернемся к нашим баранам, т.е. мясным тушам. Коровы болеют, это уж всегда так было. Когда некто покупал свой отрез мяса в конкретной мясной лавке и находил там червей или его проносило, то можно было придти к мяснику, пожаловаться, мясник быстро бы сообразил, у кого он купил эту тушу, сказал бы ему, это стадо проверили бы, ну и дел с концом. Инцидент локализован. На крайность можно начать покупать мясо у другого мясника, в другой деревне, перейти на птицу. Но сравните эту ситуацию вот с какой – любое доступное вам мясо – это, на самом деле, фарш. Про который очень трудно без специальных исследований сказать, откуда в нем мясо и какое. Пока все было хорошо, фарш очень радовал – он обладает известными и стандартными свойствами, он очень удобен. Но как только прошел слух, что где-то нашли какую-то партию фарша, в которой есть ядовитые частицы от каких-то флоридских коров... Ой-ой... Ну откуда вы знаете, что в том фарше, что продается в вашем «Перекрестке», хоть русском, хоть французском, нет этих же флоридских коров? Ни откуда не знаете и знать не можете. Поэтому, по всему миру, разом, нужно отправить на свалку и фарш, и пельмени, и пирожки и еще много чего. Потому что, никто никому не верит и проверить не может. Но пока этого не произошло, мир благоденствовал – фермер в Аргентине получал куда больше денег за свое мясо, чем если бы ему был доступен только аргентинский рынок, а житель Сахары кушал говядину, которая иначе была бы ему недоступна.
То же и с банками – секьюритизация сделала кредит куда более доступным для многих заемщиков. Если бы не она, в российской провинции, например, ипотеки и автокредитов вообще бы не было, да и кредитных карточек тоже было бы куда меньше. Она обеспечила лучшие условия держателям сберегательных счетов – у их банков появились дополнительные инструменты для вложений. Но как только пошел кризис доверия, всем стало невесело. Поскольку нет способа узнать, у кого на руках оказалась пиковая дама, или облигации флоридского сабпрайма и не верят никому. Все закрывают друг на друга кредитные линии, не перекатывают кредиты, требуют твердого обеспечения. В поисках этого обеспечения банки начинают не продлевать кредиты в реальном секторе, продавать активы, руша цены на них – и все равно не помогает.
Последствие третье или талидомид и ДДТ.
Наверное, эти слова многим читателям уже ничего не скажут. Талидомид был лекарством, изобретенным в 60-е годы, он помогал от головной боли и дурноты. Его прописывали беременным – пока не выяснилось, что он вызывает нарушения внутриутробного развития, дети рождались без рук и ног. Проблема в том, что в лабораторных условиях и на испытаниях это не вскрылось. Оказалось, что молекула тадидомида существует в двух изомерных формах и неприятным свойством обладает только одна из них, которая вырабатывалась при промышленном производстве, но не в лабораторном.
ДДТ был чудесным средством защиты растений от вредителей, абсолютно безопасный для человека и животных в небольших дозах, используемых в агрономии. И все было хорошо, пока не выяснилось, что он накапливается в почве и в тканях человека, что не сразу, но потом, накопившись, он вызывает самые неприятные эффекты. Можно еще припомнить аэрозолевые баллончики и озоновую дыру, можно – систему перемещения багажа аэропорта в Денвере, которую отлаживали 2 года, после того, как аэропорт был построен, можно советские аппараты Вега (Венера-Галлей), не долетевшие до цели из-за того, что 16-разрядную команду отправили в 8-разрядный регистр и множество других человеческих изобретений, пущенных в ход, до того, как было всесторонне поняты все эффекты их использования. Многие деривативы – это инструменты огромной математической и юридической сложности. Состороенные зачастую математиками и физиками без особого коммерческого опыта, без четкого понимания, что теоретические и практические граничные условия могут сильно отличаться приводит уйму примеров того, как это работало в теории и не работало на практике. Второй момент – почти все эти инструменты разрабатывались в изоляции, никто не задумывался о возможной интерференции, и разработчики особо не виноваты, задачи им такой не ставилось. Почти все инструменты разработаны в предположении того, что они не оказывают заметного влияния на среду, а в реальности сплошь и рядом вступает в действие принцип Гейзенберга и использование этих инструментов среду меняет радикально, настолько, что меняет и характеристики самих инструментов. Но как – никто уже не знает толком и моделей на этот счет не имеет.
Что совсем уж усугубило ситуацию, это то, что пользоваться деривативами стали люди, весьма смутно представляющие их устройство, вынужденные к этому тем, что все вокруг этим занялись, и им пришлось бы либо умыть руки и уйти из бизнеса, либо быть как все, пусть и не понимая сути происходящего. Разуимеется, при первых признаках бури эти люди стали совершать иррациональные поступки, нанося ущерб не только себе, но и окружающим. Например,ликвидировать позиции по бросовым ценам. (Почему это плохо? А вот почему. Есть такое понятие, mark to market accounting, когда активы полагается учитывать по цене последней сделки на бирже. Теперь представим ситуацию – наркоману не хватает на дозу и он спешно продает свое обручальное кольцо. За двадцатку. После чего женщины всего мира требуют от своих мужчин дополнительного обеспечения серьезности своих намерений, в дополнение к уже подаренным кольцам, которым, как выяснилось, цена – двадцатка, а иначе немедленный развод и девичья фамилия и раздел имущества. Получается, что одна и маленькая сделка, совершенная в тяжелых обстоятельствах, может обесценить огромный объем активов).
Но самое главное, что протзошло в результате всех финансовых инноваций – это что мир, похоже, увидел новый кризис перепроизводства. Перепроизводства денег. Мировая экономика оказалась неспособна переварить такое количество инвестиционных ресурсов. Никакой «большой идеи» за последние 5-7 лет, аналогичной строительству железных дорог, автомобилизации, насышения домов холодильниками и стиральными машинами, не появилось. Революция в IT и телекоммуникациях, позволила утилизовать часть этих денег, но по своей природе экспоненциального удешевления, что вычислительной мощности, что bandwidth, инвестиционная емкость оказалась ограниченной. По идее, BRIC мог бы сожрать любое наперед заданное количество денег на строительство инфраструктуры – но и это оказалось не так. Несложно видеть, как в России попытки инвестировать сверх той скорости, с какой экономика способна переваривать деньги, в обстановке полной занятости, приводят лишь к росту себестоимости сверх всяких разумных норм (смю пример пресловутого 4 транспортного кольца), инфляции, падению трудовой морали и росту коррупции. В Китае, Индии, Бразилии обстановка вполне сходна – Китай, как известно, вынужден солить деньги, являясь одним из крупнейших кредиторов США и американского казначейства.
Банкирам развитого мира оказалось крайне сложно – с одной стороны, имеется огромный объем сбережений бэби-бумеров, накопленный за всю их трудовую жизнь. С другой – некоторые маленькие фондики, вроде, умудряются выдавать достаточно высокую доходность при низких уровнях риска. Система вознаграждения банкиров устроена так, что они вынуждены соответствовать, что гораздо труднее при их объемах средств под управлением и способах принятия решений. Если делать все совсем честно, то наверное, это почти невозможно. Но слаб человек и в каком-то из крупных банков нанимают на работу группу квантов-волшебников, которые обладают финансовым философским камнем, позволяющим обращать свинец money-market accounts в золото. При этом, правда, в большинстве случаев приходится нарушать одну из главных банковских заповедей – «Не создай кассового разрыва». В данном случае разрыв создается финансированием долгосрочных активов краткосрочными пассивами и никакой шахер-махер с выкатыванием этой операции за обложку главной книги, кредитно-страховыми подпорками и прочей магией не в состоянии изменить этой незамысловатой сути. Проблема и соблазн не новы, «Графа Монте-Кристо», надеюсь, все читали и механизм разорение г-на Данглара тоже помните – у него оказались краткосрочные обязательства перед Дантесом, но все средства были вложены долгосрочно. Но менеджеры банков, вынужденные предъявить высокую доходность, предпочли решить, что математическое волшебство этот разрыв закрывает. А дальше пошел замкнутый круг, как только один из крупных банков стал играть в такую игру, менеджеры всех остальных, даже те, кто понимал суть происходящего, оказались вынуждены поддержать – или лишиться своих рабочих мест. Как говаривал JMK, «The market can stay irrational much longer than you can stay solvent” или как выразился другой банкир, покуда музыка играет, мы обязаны приходить на танцы.
Появление «философского камня» совпало с мерами по обеспечению мягкой посадки американской экономики и предотвращению паники в результате хлопка доткомовского пузыря и 11 сентября. Меры состояли все в том же, в обеспечении ликвидности, а по-русски – вливании денег.
В результате было произведено огромное количество долгосрочного кредита. Отнюдь не только в американском сабпрайме. В той же Америке множество людей взяли дополнительные кредиты под залог тех домов, в которых они уже жили (я покупаю дом за 200 тыс, беру кредит на покупку 150, кладу 50 своих. Дом вдруг дорожает до 400 тыс, а должен я за него 150, но по договору с банком имею право быть должен ¾ от стоимости дома. Ура. Беру еще кредита на 150 тысяч и трачу его на плазменную панель, третий автомобиль в семью и прочие радости жизни. А что осталось – инвестирую в рынок и чувствую себя богачом. На черта еще что-то откладывать с зарплаты?!). Рост потребительского спроса в Америке на китайские в основном товары породил потребительский спрос в Китае и рост тамошнего потребительского кредита и строительный бум. Оба два привели к резкому росту цен на сырье и ощущению великого богатства на Украине (сталь) и России (все сырье, какое бывает). Все это, кроме текущего роста потребления привело еще и к массовому росту ожиданий – я видел результаты одного социологического опроса, может быть, не самого репрезентативного, в России люди стали ожидать 20% ежегодного роста доходов в реальном исчислении – и тратить и занимать соответственно.
Ну что ж, рано или поздно музыка перестала играть и праздник кончился. Случился кризис доверия, краткосрочные кредиты перестали перекатываться, упали цены на недвижимость и сырье. Что делать дальше и что со всем этим будет, кажется, не понимает никто. Есть испытанный способ сводить на нет негативные последствия излишнего заимствования и пузырей в активах. Номинальные цены сохраняются, а реальные уменьшаются в разы. Способ был известен еще средневековым монархам и назывался «порча монеты». Современное «предоставление ликвидности» - это все оно же. С другой стороны, выясняется, что даже такой надежный способ работает не всегда – см. пример Японии, страны с учетной ставкой 0.5% и биржей, которая в 1990-м году была на уровне 37000, а сейчас дошла до 8000. Впрочем, примеры работающего метода тоже не радуют, они называются стагфляция, которая весьма памятна европейцам и американцам по 1970-м и повторения которой, кажется, никому не хочется. Наконец, все, вроде, согласны, что и нынешние неприятности вызваны в изрядной мере этим самым предоставлением ликвидности, так что, лечить нынешний кризис этим лекарством – это все равно, что тушить пожар керосином.
akteon.livejournal.com/64654.htm
читать дальшеДавайте начнем с азов. Зачем вообще нужны банки и как устроен кредит?
Есть сбережения и инвестиции. Сбережения – это готовность, получив сегодня килограмм семечек, съесть сегодня только полкило, оставив остальное на завтра. Хотя, конечно, хотелось бы и сегодня. Есть некто, которому именно сегодня хочется семечек, ну просто страсть как, и он предполагает, что завтра ему их будет хотеться меньше. Он говорит – а дай-ка мне свои семечки сейчас, а через год я тебе выдам 600 грамм. Гм, говорю я себе. За сто лишних грамм завтра я, пожалуй, готов потерпеть. Мы совершили акт торговли – обменяли 1.2 единицы завтрашнего потребления на 1 единицу сегодняшнего. (счастливым обладателям 4-5 летних детей предлагается заняться практической экономикой – выяснить у подопечных их ставку естественного дисконта для конфет, шпината и касторки). Предположим теперь, что заемщик не просто сожрал эти семечки, а посеял их, так что, через год мы из полкило семечек получили килограмм. Заемщик, разумеется, не просто закопал их в ямку и сказал «крекс-пекс-фекс», он, как каторжный, пахал землю, таскал воду, а потом лущил цветки подсолнечника. Но все эти труды оказались бы вотще, не будь у него капитала в виде полукилограмма семечек. С его точки зрения полкило семечек оказались инвестициями, создавшими дополнительную стоимость.
Но сбережения продукт сложный. Кто-то готов подержать семечки в кубышке год, а кто-то готов и двадцать, кому-то хочется найти с гарантией столько же семечек, сколько он положил, а кто-то готов и рискнуть, получить либо 400 грамм, либо 800, кто-то складывает подсолнечные семечки, а кто-то тыквенные, в тот момент, когда соседу-земледельцу понадобились дынные. Заметим, что лежа в кубышке (будучи тезаврированы) , семечки в семечки-штрих не превратятся, они смогут это сделать только в руках земледельца.
А в чем роль банков? Они могут принять у большого количества сберегателей разные деньги на разные сроки и под разные риски и выдать их в качестве кредита (капитала, который пойдет на инвестиции) опять-таки разным заемщикам. Банки резко повышают эффективность использования сбережений, примерно в той же мере, в какой деньги повышают эффективность торговли по сравнению с натуральным обменом.
Еще 20 лет назад финансовая система по своей сложности не слишком отличалась от той, что существовала 200, а по некоторым источникам, и 2000 лет назад. Было где густо, где пусто, большие корпорации, худо-бедно, могли брать деньги у инвесторов всего мира, а такой важный класс заемщиков, как покупатели домов, мелкие предприниматели и т.д. – все это было ограничено достаточно локальными рынками. Второй момент – до весьма недавнего времени кредиты переходили из рук в руки «одним куском». Если сравнивать это, скажем, с мясной промышленностью, то едиными и цельными тушами. А ведь у кредитного продукта есть много самых разных черт – валюта, в которой он выдан, ставка, под которую он выдан, фиксированная она или переменная, если переменная, то на каких условиях, какой у кредита риск досрочного погашения и неплатежа (которые, заметим, тоже не одно число, а некое распределение во времени и в амплитуде). Разным заимодавцам, на самом деле, интересны разные куски этого пакета, точно так же, как кому-то интересна вырезка на стейк, кому-то нога на фарш, кому-то печенка, а кому и вовсе скелет на костную муку и шкура на сапожные подметки.
Все эти великие и ужасные деривативы, которыми теперь пугают маленьких детей и председателей центробанков, это не что иное, как средство позволившее куда более широкому классу инвесторов вкладываться в широкие классы активов. Причем, именно (как казалось) с теми характеристиками, какие хотелось бы. Эффективность использования мировых сбережений возросла в разы.
Но у этого, безусловно полезного, явления оказалось много неожиданных последствий.
Последствие первое – возросшая эффективность означает куда меньший запас прочности. Проиллюстрируем это вот каким примером – в нынешних машинах часто не бывает запасного колеса. С математической точки зрения это оправданно – прикинем стоимость этого колеса, его вес, место которое оно занимает в багажнике – все это можно оценить в деньгах и получится немало. С другой стороны, ну, допустим, прокол. При современных шинах это случается нечасто, вероятность этого невелика, на проколотой шине даже можно доехать километров 5-10-50, а в этом радиусе окажется станция техобслуживания, да и «дорожных ангелов» можно вызвать по мобильному, за полчаса приедут. Умножаем разницу ожидаемых издержек в прокола для случая наличия колеса в багажнике и его отсутствия на вероятность прокола, получаем небольшую сумму, куда меньшую, чем затраты на постоянную перевозку колеса в багажнике. Долой колесо. Да здравствует эффективное использование места в багажнике. И так мы и будем думать, пока колесо не проколется по дороге в аэропорт или на какой-нибудь глухой дороге в Альпах в 2 часа ночи на рождество.
То же и с банками – невозможность разместить какую-то часть денег желаемым образом, что для банков, что для компаний, что для частных лиц, означала, что эти средства размещены в достаточно спокойных инструментах, позволявших пережить без особого напряжения периоды потрясений. Прогресс предоставил возможность эффективного управления ликвидностью, что в среднем привело, наверное, к росту ожидаемой доходности – но убрал подушку безопасности. И мало кому захотелось откладывать хотя бы часть этих дополнительных доходов в аварийный фонд.
Последствие второе. Массовый товар против штучного продукта.
Вернемся к нашим баранам, т.е. мясным тушам. Коровы болеют, это уж всегда так было. Когда некто покупал свой отрез мяса в конкретной мясной лавке и находил там червей или его проносило, то можно было придти к мяснику, пожаловаться, мясник быстро бы сообразил, у кого он купил эту тушу, сказал бы ему, это стадо проверили бы, ну и дел с концом. Инцидент локализован. На крайность можно начать покупать мясо у другого мясника, в другой деревне, перейти на птицу. Но сравните эту ситуацию вот с какой – любое доступное вам мясо – это, на самом деле, фарш. Про который очень трудно без специальных исследований сказать, откуда в нем мясо и какое. Пока все было хорошо, фарш очень радовал – он обладает известными и стандартными свойствами, он очень удобен. Но как только прошел слух, что где-то нашли какую-то партию фарша, в которой есть ядовитые частицы от каких-то флоридских коров... Ой-ой... Ну откуда вы знаете, что в том фарше, что продается в вашем «Перекрестке», хоть русском, хоть французском, нет этих же флоридских коров? Ни откуда не знаете и знать не можете. Поэтому, по всему миру, разом, нужно отправить на свалку и фарш, и пельмени, и пирожки и еще много чего. Потому что, никто никому не верит и проверить не может. Но пока этого не произошло, мир благоденствовал – фермер в Аргентине получал куда больше денег за свое мясо, чем если бы ему был доступен только аргентинский рынок, а житель Сахары кушал говядину, которая иначе была бы ему недоступна.
То же и с банками – секьюритизация сделала кредит куда более доступным для многих заемщиков. Если бы не она, в российской провинции, например, ипотеки и автокредитов вообще бы не было, да и кредитных карточек тоже было бы куда меньше. Она обеспечила лучшие условия держателям сберегательных счетов – у их банков появились дополнительные инструменты для вложений. Но как только пошел кризис доверия, всем стало невесело. Поскольку нет способа узнать, у кого на руках оказалась пиковая дама, или облигации флоридского сабпрайма и не верят никому. Все закрывают друг на друга кредитные линии, не перекатывают кредиты, требуют твердого обеспечения. В поисках этого обеспечения банки начинают не продлевать кредиты в реальном секторе, продавать активы, руша цены на них – и все равно не помогает.
Последствие третье или талидомид и ДДТ.
Наверное, эти слова многим читателям уже ничего не скажут. Талидомид был лекарством, изобретенным в 60-е годы, он помогал от головной боли и дурноты. Его прописывали беременным – пока не выяснилось, что он вызывает нарушения внутриутробного развития, дети рождались без рук и ног. Проблема в том, что в лабораторных условиях и на испытаниях это не вскрылось. Оказалось, что молекула тадидомида существует в двух изомерных формах и неприятным свойством обладает только одна из них, которая вырабатывалась при промышленном производстве, но не в лабораторном.
ДДТ был чудесным средством защиты растений от вредителей, абсолютно безопасный для человека и животных в небольших дозах, используемых в агрономии. И все было хорошо, пока не выяснилось, что он накапливается в почве и в тканях человека, что не сразу, но потом, накопившись, он вызывает самые неприятные эффекты. Можно еще припомнить аэрозолевые баллончики и озоновую дыру, можно – систему перемещения багажа аэропорта в Денвере, которую отлаживали 2 года, после того, как аэропорт был построен, можно советские аппараты Вега (Венера-Галлей), не долетевшие до цели из-за того, что 16-разрядную команду отправили в 8-разрядный регистр и множество других человеческих изобретений, пущенных в ход, до того, как было всесторонне поняты все эффекты их использования. Многие деривативы – это инструменты огромной математической и юридической сложности. Состороенные зачастую математиками и физиками без особого коммерческого опыта, без четкого понимания, что теоретические и практические граничные условия могут сильно отличаться приводит уйму примеров того, как это работало в теории и не работало на практике. Второй момент – почти все эти инструменты разрабатывались в изоляции, никто не задумывался о возможной интерференции, и разработчики особо не виноваты, задачи им такой не ставилось. Почти все инструменты разработаны в предположении того, что они не оказывают заметного влияния на среду, а в реальности сплошь и рядом вступает в действие принцип Гейзенберга и использование этих инструментов среду меняет радикально, настолько, что меняет и характеристики самих инструментов. Но как – никто уже не знает толком и моделей на этот счет не имеет.
Что совсем уж усугубило ситуацию, это то, что пользоваться деривативами стали люди, весьма смутно представляющие их устройство, вынужденные к этому тем, что все вокруг этим занялись, и им пришлось бы либо умыть руки и уйти из бизнеса, либо быть как все, пусть и не понимая сути происходящего. Разуимеется, при первых признаках бури эти люди стали совершать иррациональные поступки, нанося ущерб не только себе, но и окружающим. Например,ликвидировать позиции по бросовым ценам. (Почему это плохо? А вот почему. Есть такое понятие, mark to market accounting, когда активы полагается учитывать по цене последней сделки на бирже. Теперь представим ситуацию – наркоману не хватает на дозу и он спешно продает свое обручальное кольцо. За двадцатку. После чего женщины всего мира требуют от своих мужчин дополнительного обеспечения серьезности своих намерений, в дополнение к уже подаренным кольцам, которым, как выяснилось, цена – двадцатка, а иначе немедленный развод и девичья фамилия и раздел имущества. Получается, что одна и маленькая сделка, совершенная в тяжелых обстоятельствах, может обесценить огромный объем активов).
Но самое главное, что протзошло в результате всех финансовых инноваций – это что мир, похоже, увидел новый кризис перепроизводства. Перепроизводства денег. Мировая экономика оказалась неспособна переварить такое количество инвестиционных ресурсов. Никакой «большой идеи» за последние 5-7 лет, аналогичной строительству железных дорог, автомобилизации, насышения домов холодильниками и стиральными машинами, не появилось. Революция в IT и телекоммуникациях, позволила утилизовать часть этих денег, но по своей природе экспоненциального удешевления, что вычислительной мощности, что bandwidth, инвестиционная емкость оказалась ограниченной. По идее, BRIC мог бы сожрать любое наперед заданное количество денег на строительство инфраструктуры – но и это оказалось не так. Несложно видеть, как в России попытки инвестировать сверх той скорости, с какой экономика способна переваривать деньги, в обстановке полной занятости, приводят лишь к росту себестоимости сверх всяких разумных норм (смю пример пресловутого 4 транспортного кольца), инфляции, падению трудовой морали и росту коррупции. В Китае, Индии, Бразилии обстановка вполне сходна – Китай, как известно, вынужден солить деньги, являясь одним из крупнейших кредиторов США и американского казначейства.
Банкирам развитого мира оказалось крайне сложно – с одной стороны, имеется огромный объем сбережений бэби-бумеров, накопленный за всю их трудовую жизнь. С другой – некоторые маленькие фондики, вроде, умудряются выдавать достаточно высокую доходность при низких уровнях риска. Система вознаграждения банкиров устроена так, что они вынуждены соответствовать, что гораздо труднее при их объемах средств под управлением и способах принятия решений. Если делать все совсем честно, то наверное, это почти невозможно. Но слаб человек и в каком-то из крупных банков нанимают на работу группу квантов-волшебников, которые обладают финансовым философским камнем, позволяющим обращать свинец money-market accounts в золото. При этом, правда, в большинстве случаев приходится нарушать одну из главных банковских заповедей – «Не создай кассового разрыва». В данном случае разрыв создается финансированием долгосрочных активов краткосрочными пассивами и никакой шахер-махер с выкатыванием этой операции за обложку главной книги, кредитно-страховыми подпорками и прочей магией не в состоянии изменить этой незамысловатой сути. Проблема и соблазн не новы, «Графа Монте-Кристо», надеюсь, все читали и механизм разорение г-на Данглара тоже помните – у него оказались краткосрочные обязательства перед Дантесом, но все средства были вложены долгосрочно. Но менеджеры банков, вынужденные предъявить высокую доходность, предпочли решить, что математическое волшебство этот разрыв закрывает. А дальше пошел замкнутый круг, как только один из крупных банков стал играть в такую игру, менеджеры всех остальных, даже те, кто понимал суть происходящего, оказались вынуждены поддержать – или лишиться своих рабочих мест. Как говаривал JMK, «The market can stay irrational much longer than you can stay solvent” или как выразился другой банкир, покуда музыка играет, мы обязаны приходить на танцы.
Появление «философского камня» совпало с мерами по обеспечению мягкой посадки американской экономики и предотвращению паники в результате хлопка доткомовского пузыря и 11 сентября. Меры состояли все в том же, в обеспечении ликвидности, а по-русски – вливании денег.
В результате было произведено огромное количество долгосрочного кредита. Отнюдь не только в американском сабпрайме. В той же Америке множество людей взяли дополнительные кредиты под залог тех домов, в которых они уже жили (я покупаю дом за 200 тыс, беру кредит на покупку 150, кладу 50 своих. Дом вдруг дорожает до 400 тыс, а должен я за него 150, но по договору с банком имею право быть должен ¾ от стоимости дома. Ура. Беру еще кредита на 150 тысяч и трачу его на плазменную панель, третий автомобиль в семью и прочие радости жизни. А что осталось – инвестирую в рынок и чувствую себя богачом. На черта еще что-то откладывать с зарплаты?!). Рост потребительского спроса в Америке на китайские в основном товары породил потребительский спрос в Китае и рост тамошнего потребительского кредита и строительный бум. Оба два привели к резкому росту цен на сырье и ощущению великого богатства на Украине (сталь) и России (все сырье, какое бывает). Все это, кроме текущего роста потребления привело еще и к массовому росту ожиданий – я видел результаты одного социологического опроса, может быть, не самого репрезентативного, в России люди стали ожидать 20% ежегодного роста доходов в реальном исчислении – и тратить и занимать соответственно.
Ну что ж, рано или поздно музыка перестала играть и праздник кончился. Случился кризис доверия, краткосрочные кредиты перестали перекатываться, упали цены на недвижимость и сырье. Что делать дальше и что со всем этим будет, кажется, не понимает никто. Есть испытанный способ сводить на нет негативные последствия излишнего заимствования и пузырей в активах. Номинальные цены сохраняются, а реальные уменьшаются в разы. Способ был известен еще средневековым монархам и назывался «порча монеты». Современное «предоставление ликвидности» - это все оно же. С другой стороны, выясняется, что даже такой надежный способ работает не всегда – см. пример Японии, страны с учетной ставкой 0.5% и биржей, которая в 1990-м году была на уровне 37000, а сейчас дошла до 8000. Впрочем, примеры работающего метода тоже не радуют, они называются стагфляция, которая весьма памятна европейцам и американцам по 1970-м и повторения которой, кажется, никому не хочется. Наконец, все, вроде, согласны, что и нынешние неприятности вызваны в изрядной мере этим самым предоставлением ликвидности, так что, лечить нынешний кризис этим лекарством – это все равно, что тушить пожар керосином.
akteon.livejournal.com/64654.htm
Комментарии
Вставить цитату
Dear Diary, I`m ...
Авторизация
Главное меню