Произошедшая семь лет назад война в Грузии кажется чем-то безнадежно далеким и давно забытым, особенно на фоне Украины и Сирии. Но международные организации работают медленно, и только сейчас начинают вырисовываться возможные правовые последствия для участников боевых действий 08.08.08. Парадоксальным образом для Грузии, несмотря на то что она выступает в роли истца, эти последствия могут оказаться гораздо тяжелее, чем для ответчика – России.
читать дальшеВ рамках расследования событий августа 2008 года в Тбилиси на днях побывала прокурор Международного уголовного суда в Гааге Фату Бенсуда. Перед вылетом в Тбилиси госпожа Бенсуда распространила специальное видеообращение, которое само по себе стало весьма любопытным явлением. Акценты, расставленные в этом обращении, казалось бы, подтверждают именно грузинскую версию причин и последствий кровавого конфликта, ставшего переломным событием в новейшей истории страны.
Например, Фату Бенсуда обратила особое внимание на убийство «сотен гражданских лиц грузинской национальности» и изгнание десятков тысяч грузин с уничтожением более пяти тысяч домовладений в грузинских селах «в контексте возможной кампании по насильственному перемещению этнических грузин, организованной фактическими властями Южной Осетии».
В результате, по ее словам, «грузинское население Южной Осетии сразу сократилось на 75%». Разумеется, это намек на этнические чистки как преступление против человечности. Но обратим внимание: обвинение выдвигается против «фактических властей Южной Осетии», а не России.
Многим показалось странным, что в заявлении прокурора ничего не сказано об убийстве мирных осетин в тот же период – с 8 по 12 августа. Эту странность в Тбилиси объясняют тем, что по документам, представленным грузинской Генпрокуратурой в Гаагский суд, 160 из 162 «мирных осетин», которые, согласно заключению Следственного комитета при прокуратуре РФ, погибли в период с 8 по 12 августа, на самом деле были не мирными жителями, а бойцами югоосетинских вооруженных формирований. Поскольку у непризнанной Южной Осетии официально не могло быть своей армии (хотя она неоднократно проводила парады в Цхинвали до 2008 года), все бойцы считаются членами «ополчения», якобы возникшего уже после начала боевых действий. Однако прокурор Бенсуда не ставит знак равенства между «ополченцем» и «мирным жителем».
Тут интересна не интерпретация грузинской стороны, а то, что прокурор Гаагского суда с ней полностью согласилась, поскольку Россия за все прошедшие годы не смогла представить опровержение и список мирных жителей (не ополченцев), погибших в ходе августовского конфликта.
Более того, в заявлении прокурора Гаагского суда содержится очень важный пассаж об убийстве 7 августа двух и ранении пятерых грузинских миротворцев, входящих в объединенный контингент трехсторонних российско-осетино-грузинских миротворческих сил. Эти убийства и ранения произошли в результате артиллерийского обстрела югоосетинскими вооруженными формированиями грузинского села Авневи, где находился миротворческий пост. Михаил Саакашвили неоднократно намекал, что именно этот инцидент побудил его принять решение о начале масштабных боевых действий 8 августа.
То, что это было импульсивное, а не заранее спланированное решение не в меру эмоционального президента, доказывается простым и легко проверяемым фактом: министр обороны Грузии Давид Кезерашвили в те дни находился в отпуске в Испании. Большинство высших офицеров Генерального штаба ВС тоже были в отпуске. После начала боевых действий и закрытия воздушного пространства они добирались до театра боевых действий через третьи страны (Азербайджан, Армению, Турцию) и дальше автотранспортом. Кезерашвили смог приехать лишь вечером 10 августа. Кто же отпускает министра обороны и руководство вооруженных сил за рубеж, планируя войну?
Статут не для всех
Однако на этом приятные для грузинской стороны пассажи заканчиваются. Далее прокурор Гаагского суда переходит к тому, что убийство семерых и ранение около тридцати российских миротворцев в результате атаки грузинских военных на миротворческую базу РФ 9 и 10 августа содержит признаки военного преступления.
Действительно, нападение на миротворцев – это серьезное международное преступление. И все отговорки грузинского руководства о том, что обстрел был «непреднамеренным», а российские миротворцы якобы «принимали участие в боевых действиях на стороне Южной Осетии», не будут считаться релевантными на судебном процессе. У российских миротворцев не было мандата ООН или ОБСЕ, но они в любом случае являлись легитимными миротворческими силами, введенными в зону конфликта по просьбе самой Грузии – в соответствии с Дагомысским соглашением 1992 года, то есть двусторонним договором России и Грузии.
Именно бесспорный факт нападения и убийства российских миротворцев, о котором заявила Фату Бенсуда, и станет главным в ходе судебного разбирательства, тогда как все остальные аргументы, приведенные в ее заявлении (о возможных этнических чистках грузин и убийстве грузинских миротворцев югоосетинскими (а не российскими!) формированиями), останутся лишь формальностью без всяких последствий. А такой поворот событий может вылиться в очень неприятные именно для Грузии последствия.
Тут важно вспомнить, что собой представляет Международный уголовный суд в Гааге. Он сформирован на основе Римского статута 1998 года по инициативе влиятельных правозащитных организаций (таких как Amnesty International и Human Rights Watch), потребовавших от международного сообщества создания специального органа для расследования масштабных преступлений против человечности в Руанде и Югославии.
Но к Римскому статуту присоединились далеко не все государства: Россия (как, впрочем, и США) не ратифицировала конвенцию, поэтому никаких обязательств перед Гаагским судом у Москвы нет. А у Грузии есть. Потому что Грузия подписала и ратифицировала Римский статут.
На деле это означает, что, когда прокурор Бенсуда потребует от Москвы поучаствовать в расследовании возможной причастности российских военных к этническим чисткам на территории Южной Осетии, Москва всегда сможет ответить, что юрисдикцию Гаагского суда не признает, поэтому не обязана ни сотрудничать с ним, ни предоставлять какую-либо информацию, ни допрашивать кого-либо. Согласно уставу Международного уголовного суда в Гааге, под его юрисдикцию попадают граждане, в том числе военные, лишь тех государств, которые ратифицировали Римский статут.
О Южной Осетии и югоосетинских руководителях в этом контексте речи вообще быть не может: несмотря на признание Россией, на международной карте мира такого государства не существует. А от чрезмерно назойливого внимания Гааги Южную Осетию надежно защищают российские пограничники, дислоцированные на грузино-югоосетинской границе.
А вот Грузия в отличие от России ратифицировала Римский статут, поэтому теперь обязана скрупулезно сотрудничать с Гаагой в части тех обвинений (расстрел миротворцев), которые касаются ее граждан и ее прежнего руководства, принимавшего политические и военные решения в 2008 году. Разумеется, с грузинской точки зрения такая избирательность несправедлива, но так уж устроено международное право.
Может ли Гаага потребовать допроса или экстрадиции экс-президента Михаила Саакашвили, предъявив ему обвинение в расстреле миротворцев? Вполне – в конце концов, бывший начальник Государственной канцелярии Петре Мамрадзе утверждает, что именно Саакашвили лично отдал приказ бомбить Цхинвали и убивать мирных граждан, а также миротворцев. Так что главу Одесской обладминистрации вполне могут пригласить в Гаагу, но в любом случае это уже головная боль украинских властей.
Для их грузинских коллег сейчас гораздо важнее и опаснее другое: как быть, если Гаага потребует экстрадировать кого-нибудь из бывших или действующих грузинских военных? Скажем, генерала, командовавшего войсками, которые атаковали Цхинвали. Или офицера, отдавшего приказ танковому подразделению атаковать базу миротворцев. Или сержанта, выполнившего этот приказ.
Отказаться от сотрудничества с Гаагой не получится без очень тяжелых последствий для Грузии. Если бы она не подписывала Римский статут, другое дело, но раз уж ратифицировала – должна исполнять.
А ведь даже постановка вопроса об экстрадиции действующих или отставных военных, «выполнявших свою работу», может поставить страну на грань новой гражданской войны. В любом обществе армия – это могучая корпорация, которая основана на замешенной на крови этике. Отдать своих она не позволит. Во всяком случае без боя. Причем ее активно поддержит оппозиция из числа соратников и однопартийцев Михаила Саакашвили, а Грузия имеет печальный опыт смычки интересов политической оппозиции и армии еще со времен военного переворота 1992 года.
Именно поэтому в течение семи лет после августовской войны грузинские власти (как прежние, так и нынешние) не спешили завершать собственное расследование «пятидневной войны» и передавать дело в Гаагский суд. В Тбилиси четко осознавали: у России будут свои аргументы и встречные обвинения, при этом Москва, не ратифицировавшая Римский статут, не обязана отвечать на обвинения, зато сама вправе обвинять.
К тому же Римский статут и устав Гаагского суда гласят: если государство, на территории которого совершены преступления, само их не расследует для последующего разбирательства в Международном уголовном суде, то прокурор этого суда вправе самолично принять такое решение. Что и сделала прокурор Фату Бенсуда.
В Грузии понимают всю опасность начавшегося процесса, но вряд ли знают, как вырваться из этой паутины. Наверняка в глубине души все проклинают президента Шеварднадзе, который в свое время подписал и ратифицировал Римский статут, наивно полагая, что он защищает слабых от сильных.
http://carnegie.ru/2015/10/20/ru-61682/ijcu
@темы:
Россия,
не моё,
восточно-европейские бараны,
Грузия
-
-
23.10.2015 в 12:00-
-
23.10.2015 в 12:11Хороший вопрос
Перемога здесь самое то
-
-
23.10.2015 в 12:55-
-
23.10.2015 в 17:24не, его, конечно, как и кучу других терминов, можно перевести как-то. но зачем?